Журнал-газета истории, традиции, культуры
Вот и всё. «Инцидент исперчен» — как спустя пять лет привычно скаламбурит, тоже в предсмертном письме, другой поэт-самоубийца, до этого издевательски написавший: «Может, окажись чернила в «Англетере», вены резать не было б причины»…
ДО КОНЦА дней хранил светлые воспоминания о лицейских годах, как священные реликвии берег последнее письмо Пушкина, застежку от его манишки и померанцевый листок с гроба другого лицейского товарища — Коленьки Корсакова. Этот листок сестра Кюхельбекера прислала опальному брату в Сибирь из Флоренции…
Борис Валентинович и теперь живет с семьей в том же Подмосковье. Человек, сполна испытавший коварство Космоса, не раз побывавший на волосок от гибели, дважды Герой Советского Союза — в общем, настоящий мужик, который (что автору этих строк весьма льстит) приходится мне четвероюродным братом…
Свою жизнь считал вполне состоявшейся: «На совести моей — никакого гнёта упрека». Герой войны и светский «повеса», князь и каторжник, генерал и «хлебопашец», он остался верен своей любимой пословице: «Каков в колыбели, таков и в могиле»… Какая трагическая и всё же великолепная судьба!
«В публичный дом приходит клиент, видит, что кругом одни русалки, возмущается: «Я хотел бы видеть женщину с ногами» — и в ответ слышит: «У нас сегодня рыбный день»…. Даже когда врачи везли его на каталке в операционную, тоже анекдот им успел рассказать… Но сердце не выдержало…
После потери друга он попробовал выступать один, но это было уже не то… Наконец уехал к детям в Израиль, где бывшие соотечественники в концертном зале отметили его 75-летие. С трудом поднявшись на сцену, Ефим Иосифович в микрофон прошептал: «Спасибо, что пришли. Шоломаленьки булы…»
Всю войну его мучила мысль о маме, которая осталась в оккупированном Бердичеве. Когда родной городок освободили, поспешил туда и узнал: мама, как и другие узники гетто, была убита в 1941-м… С той поры никто никогда не видел на его лице улыбку. Тем более что вся жизнь после Дня Победы была …
Да, у неё, одной из самых гениальных актрис двадцатого и двадцать первого веков (впрочем, она — на все времена!), — масса разных наград, званий, среди которых, наверное, все же особо значимое — Почетный гражданин Санкт-Петербурга. И домашние приносят ей только радость.
В ночь на 5 декабря тридцатипятилетний гений впал в бредовое состояние, воображая себя исполняющим собственный незаконченный реквием. Был почти час ночи, когда Вольфганг отвернулся к стене и перестал дышать… Его похоронили без свидетелей в могиле для бедняков, местоположение которой было вскоре забыто.
Главная подоплека того хрущевского «взрыва» очевидна. Совсем недавно ему пришлось отозвать с Кубы ядерные боеголовки, что в глазах партийных ортодоксов было поражением. Дабы компенсировать провал, решил взять реванш на новом витке холодной войны. Манеж оказался удобной трибуной для объявления нового курса.
Да, ныне это — мир призраков: памятник, наверное, давным-давно переплавили, и никуда уж не ведут поросшие мхом ступени, на месте знаменитой мраморной «лестницы грешниц» давно (о, ужас!) — огромный, насквозь проржавевший лыжный трамплин… Еще одна руина — бывшее ограждение усадьбы… Пустые могильные ямы…
В запорошенном снегом Люксембургском саду, он сказал ей: «Если придёт беда, будем держаться достойно», и Анн это ему пообещала. И вот, осенью 1959-го, беда пришла… Нет, умирать Жерар не собирался: через несколько дней ему должно было исполниться всего тридцать семь… 25 ноября его не стало.
Подойдя к автобусу, узрел хорошее девичье лицо. «Проше!» — сказал по-польски (потому что Польшу обожал), делая широкий жест в сторону дверей. «Чы пан ест полякем?» — ответила она тоже по-польски, и этим я был сражен наповал… Уже сорок лет мы вместе. Таня мне послана Богом.
Фильм Владимира Меньшова «Москва слезам не верит» принёс артисту прямо-таки невероятный всплеск всенародной любви. Наверное, только профессор ВГИКа Баталов мог сыграть роль слесаря Гоши так, что в природную интеллигентность советского рабочего поверила американская Академия киноискусств, расщедрившаяся на «Оскар»…
Идут и идут сюда люди, со всей земли. И приходят в лес, который зовется «Старым Заказом», и затихают у небольшого зеленого холмика. Здесь он завещал похоронить себя — без ограды и памятника, где в детские годы с братом Николенькой искал «зеленую палочку», что была для них символом всеобщего братства и …
Умирал мужественно, с полным сознанием близкого конца, но без всякого страха. Потому что всегда верил, что любовь сильнее смерти. Когда, уже угасающий, диктовал Полине Виардо свой последний рассказ, сказал: «Ты сорвала все мои цветы, и ты не придёшь на мою могилу…» Так и не пришла…
«Служенье муз не терпит суеты»… А затем случилась в его жизни отвратительная любовно-квартирно-денежная эпопея… И мне очень жаль, что свидетелем всей этой многосерийной воинственной «суеты» стали миллионы отечественных телезрителей, всегда жаждущие подобных зрелищ. Мудрый Армен Борисович такого не заслужил…
Татьяну Морозову в деревне возненавидели… предпочла перебраться в райцентр — подальше от односельчан. Позднее Сталин распорядился поселить ее в Алупке, назначил персональную пенсию. Младший брат Павла во время войны был обвинен в измене родине, но благодаря родству с «героем» расстрела избежал…
Лиля Юрьевна сломала шейку бедра и, приговоренная к неподвижности, дабы не обременять близких, приняла смертельную дозу снотворного. Согласно завещанию, ее прах развеяли близ реки, на лесной опушке. И высится там теперь огромный валун, на котором выбиты три буквы — «Л. Ю. Б.».
Смертельно больной лимфолейкозом, он десять лет мужественно выходил на сцену… И стоит теперь в Киеве, на Андреевском спуске, памятник цирюльнику Свириду Голохвостому, вернее — артисту, который никогда не шел по главной улице и никакой оркестр не сопровождал его ни разу…
Трофимов — украшение прославленной сцены. Вспомните… В «Мещанах» — птицелов Перчихин. В «Ревизоре» — смотритель Хлопов. В «Дяде Ване» — жалкий приживала Вафля. В «Хануме» — приказчик Акоп. В мюзикле «Смерть Тарелкина» — квартальный надзиратель Расплюев. Ну и, конечно, — сэр Пиквик. Каждая роль — феерия!