Лина Городецкая

Моя Минута Молчания

Живя в двух измерениях, встречая дважды Новый Год, соблюдая пост в Судный день, привыкнув в бывшие будни отмечать праздники, а в старые праздники буднично ходить на работу, мы, тем не менее, остаемся русскими израильтянами и сохраняем нашу общность, выражаемую фразой: «А помнишь?»

…А помните ли вы ощущение праздника 9 мая? Города в тюльпанах, солнце, настойчиво пробивающееся сквозь майские тучи, и их — подтянутых, с военной осанкой ветеранов войны, один раз в году позволивших себе прикрепить к пиджакам боевые награды. Помните ли вы, что был этот день выходным, по телевизору непременно исполняли «Синий платочек» и «Темную ночь» и ночное небо расцветало яркими гроздьями салюта?

Шестьдесят восемь лет прошло с того долгожданного дня, в приход которого многие не поверили. Годы войны ожесточили женщин, потерявших женственность в ежедневной борьбе за выживание, осиротили детей, ставших беспризорниками, превратили мечтательных студентов-филологов в солдат, умеющих убивать. Они, солдаты сороковых, пешком шли к Победе, отходя в леса от Бресткой крепости и наступая на Берлин.

Прошло почти три четверти века. Ребятишки, родившиеся в мае 1945 — почтенные главы семейств. А юные солдаты маршировавшие по Красной площади в День Победы — старики. Все меньше и меньше их среди нас. Все больше и больше в памяти…

Дядя Изя

Дядя Изя, Израиль Бухбиндер, тезка нашего государства, получивший свое имя за много лет до его возникновения, был другом моих родителей. Он приехал в маленький средиземноморский городок Кирьят-Хаим, когда практически уже не мог ходить. От его былого величия остались высокий рост, седые пряди, обрамляющие лоб и речь русского интеллигента. В жизни своей непростой и длинной знал дядя Изя и большие трудности, и большую любовь. Так сложилось, что единственная дочь, воспитанная матерью, осталась в Украине, а пасынок, которого он воспитал, уехал в США. И замкнулся мир дяди Изи гипсовыми стенами балкона и несколькими южными неброскими деревцами, что открывались его взору.

Позже ноги полностью отказали ему и в благотворительной организации «Яд Сара» достали для него коляску — последний способ передвижения. И опять он одиноко сидел на балконе, пока жена справлялась с проблемами пенсионной безивритной абсорбции. Потом болезнь нанесла еще удар, и пришлось присоединить катетер — достижение современной медицины, которое не пожелаешь никому. Он радовался приходу редкого гостя, не эмоционально, как бы стесняясь навязывать свое общение.

Прикованный к коляске и беспомощный, разговаривал он высоко и достойно. Он много читал, и суждения его были всегда оригинальны и самобытны. И еще дядя Изя никогда не жаловался. Не сетовал на предательскую старость, на инвалидную коляску, на одиночество. Сильный духом старик, он таял на глазах, но улыбался при встрече каждому входящему. А их было немного. Не выходя из дома, новых друзей не заведешь.

Он слишком поздно приехал, чтобы быть полезным Израилю. Мне так и сказала одна симпатичная женщина: «Ваши пенсионеры приезжают сюда только брать». Но он ничего не просил. Гордый старый человек, мучительно приближающийся к исходу жизни… И когда наступил тот сумрачный январский день 1993 года, провожали его в последний путь несколько знакомых. Его похоронили по еврейским обычаям, и чужие люди прочитали над его могилой кадиш.

И никто из них не знал, что этот высохший немощный старик, осколок жизни, на беспомощность которого больно было смотреть, в прошлом — великолепный военный журналист, прошедший все фронтовые дороги, статный подполковник и участник первого Парада Победы.

Он шел 24 июня 1945 года, в день, не по-летнему хмурый и дождливый, по Красной площади в составе сводного полка, под алым морем трехсот шестидесяти боевых знамен, осветивших в то утро Москву. Шел, как один из самых заслуженных фронтовиков, гордо чеканя шаг, молодой, здоровый, красивый, уважаемый, нужный всем и презирающий смерть…

А о чем думалось ему в одинокие дни и ночи спустя сорок восемь лет? Об этом он не рассказывал. И очень жаль, что часто поговорить о чем-то важном с человеком мы собираемся слишком поздно… Но, если в канун Дня Победы или в любой другой день вы окажетесь на хайфском кладбище, войдете в ворота номер 1, часть «бет каф» и подойдете к могиле 79/2, то знайте, что под скромным надгробием похоронен Израиль Бухбиндер, боевой офицер, русский интеллигент и тезка нашего государства…

А мои дети уже привыкли, что 9 мая я включаю один из российских каналов кабельного телевидения, и не ожидая тревожной сирены за окном, стою Минуту Молчания, как делала это раньше, до репатриации. Вспоминаю своего отца фронтовика и его друзей. И пусть в Израиле этот день так и не объявлен праздничным — у нас никто не отбирал права на наши праздники. И эта минута молчания, общая для всех, объединит нас больше, чем громкие фразы и партийные собрания. Просто помолчим вместе…