«Штейнбергу предстояла непростая задача — дать современную неортодоксальную интерпретацию древнего языка, который сам по себе с древних пор являлся предметом культа, объектом обожествления и сакрализации».

О.Н. Штейнберг и его «Еврейский и халдейский этимологический словарь к книгам Ветхого Завета»

Инна Беленькая

Скажу с сожалением, что я не сразу открыла для себя (как в прямом, так и в переносном смысле этого слова) словарь Штейнберга[1].

В Израиле каждый репатриант вместе с «корзиной абсорбции» получает русско-ивритский словарь. Со временем у меня собралось несколько самых разнообразных словарей с самым разным количеством слов: от 20 000 тыс. до 50 000 тыс. Но словарь Штейнберга среди них стоит на особом месте. Это настоящий кладезь, сокровищница, наконец, непревзойденный источник знаний об иврите.

На этот словарь я вышла нечаянно, когда искала в Интернете совсем другую литературу. Словарь не переиздавался больше ста лет и, отсюда, наверное, у него такой неформальный формат, если можно так выразиться. На страницах видны вписанные рукой автора исправления, сделаны добавления поверх типографского шрифта, некоторые предложения подчеркнуты неровной линией, и даже остались нетронутыми оброненные кляксы туши.

В Предисловии к словарю Штейнберг пишет: «Изучение коренного языка Книги книг, языка, представляющего собою самое блистательное воплощение творческого духа, языка, который дивною своей техникой и прозрачностью своих форм как-бы открывает нам сокровенные тайны возникновения слова и как-бы развертывает пред нами таинственную историю мысли, языка, имевшего самое решительное влияние на начальную религиозную письменность, а затем и на самый склад мысли образованных народов Европы, — изучение такого языка не может быть в высшей степени важно для всякого, кто интересуется словесной наукой и историей человеческой цивилизации».

В самом деле, по содержательности и значимости материала, заложенного в словаре, его можно поставить в один ряд с энциклопедией и путеводителем по ТАНАХу.

Со страниц словаря встает история многовековой давности. Штейнберг приводит не только перевод каждого слова и частицы речи, но дает лингвистический комментарий с выдержками из ТАНАХа.

Мне захотелось узнать что-то о самом авторе, что это была за личность.

Но к своему удивлению, открыв Интернет, я обнаружила, насколько скудны биографические сведения о нем.

Википедия сообщает о месте рождения, родителях (причем, только об отце), дает послужной список Штейнберга, а также приводит данные и перечисляет имена его наследников — детей, родившихся от пяти(!) браков.

Но, что касается его творческого наследия, то каких-либо исследовательских критических материалов найти не удалось вообще, за исключением замечательного эссе Ольги Морозовой с говорящим названием «В тени собственного творения (О. Н. Штейнберг и его этимологический словарь)» [2]..

По поводу его незаслуженного забвения она пишет, что «архивные материалы, проливающие свет на многие неизвестные события его жизни, можно найти в хранилищах Вильнюса. Подобный поиск позволил бы восполнить этот парадокс —  ученый, сделавший такой вклад в науку, оказался почти забытой фигурой».  Согласно Википедии, Осе́й Нау́мович Ште́йнберг (в ранних источниках также Овсе́й Мена́химович, Овсе́й Ме́нделевич и Овсей Наумович) родился в Вильно в 1825 г., в семье Менахима-Мендла Штейнберга.

Как полагает Ольга Морозова, вероятно, он происходил из раввинской семьи. Об этом говорит уровень его владения талмудической культурой, знание книг иудаизма и работ средневековых еврейских авторов.

Известно, что Вильна была одним из очагов еврейского просвещения, городом, в котором на протяжении веков развивалась талмудическая культура. В XIX в. его называли не иначе как «Ерушалаим де Лита» — «литовский Иерусалим«: город высокой учености и духовной жизни.

Штейнберг окончил еврейское училище второго разряда в Вильно, имевшее в своей программе светские предметы. Владел современными языками. В молодые годы служил казенным раввином в Белостоке. Работал педагогом в созданном тогда Виленском еврейском учительском институте.

Автор эссе приводит интересные сведения, касающиеся этого института, который был преобразован в 1873 г. из двух раввинских училищ в Вильне и Житомире. В дальнейшем Виленский институт остался единственным. К началу ХХ в. он уже имел такой авторитет, что его опекали Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, теоретик II Интернационала Эдуард Бернштейн.

В 70-80-е гг инспектором Виленского еврейского учительского института стал О. Н. Штейнберг, который сменил на этом посту Хаима Каценеленбогена. К тому времени он был уже зрелым исследователем, признанным авторитетом в еврейской светской педагогике.

Штейнберг составил грамматику древнееврейского языка (Вильно, 1871) . В 1878 — 81гг. вышли в свет «Еврейский и халдейский этимологический словарь к книгам Ветхого завета», а затем два тома русско-еврейского словаря и «Пятикнижие Моисеево» с русским переводом и кратким комментарием.

Выполненный им перевод Пятикнижия, пишет О.Морозова, в застойные советские годы был практически единственной религиозной книгой, продававшейся (в репринтном издании) Московской хоральной синагогой.

До 1904 г. он служил инспектором Виленского еврейского учительского института. Умер О.Н.Штейнберг в Вильне в 1908 г.

Его толковый и этимологический словарь был первым из числа научных публикаций, исследующих древнееврейский язык. По мнению автора, «Штейнбергу предстояла непростая задача —  дать современную неортодоксальную интерпретацию древнего языка, который сам по себе с древних пор являлся предметом культа, объектом обожествления и сакрализации».

Что можно сказать о его научных взглядах?

Штейнберг разделял мнение ученых о едином происхождении человеческих языков и наряду с некоторыми известными лингвистами подразумевал под общечеловеческим языком язык Ветхого завета, следы которого имеются во всех существующих языках.

Но с развитием языкознания многие научные постулаты претерпели изменения. Открытие Уильяма Джонса (1746-1794) древнеиндийского языка санскрит и утверждение в науке тезиса о родстве многих языков от Индии до Европы положило начало сравнительно-историческому методу исследований. Кроме латыни и греческого Джонс видел сходство санскрита с готским языком, а также с кельтскими языками.

Впоследствии семья родственных языков, включающая славянские, германские, италийские (современные романские), кельтские, индоиранские и другие языки, стала называться индоевропейской, а общий праязык — праиндоевропейским.

Что же касается древнееврейского языка, то исследования в этом направлении связаны с именем знаменитого немецкого ученого гебраиста Генриха Фридриха Вильгельма Гезениуса (Gesenius) (1786-1842). Как явствует из эссе Морозовой, он первым обратил внимание на существование лексических и корневых параллелей в языках европейских и семитских. Его считают основателем гебраистики нового времени. Он писал: «… много корней и основ в семитских языках сходятся по звуку и значению с таковыми же в языках индо-европейских, обе отрасли имеют, по-видимому, более между собою общего».

Но если Гезениус сравнивал только древнееврейский, древние и современные европейские языки, Штейнберг приобщает к ним еще и славянские языки Восточной Европы.

Штейнберг был убежден, что становление древнерусского языка в письменном литературном варианте происходило под влиянием ивритских оборотов речи:

«Первый лепет этого новорожденного письменного языка состоял в переложении на свои звуки слов и оборотов библейской речи. Неудивительно же после этого, если в очень многих случаях особый склад русской речи, древней и новой, находит себе самое полное отражение, самое верное объяснение в складе речи библейского контекста; и всякое истолкование их путем греческого перевода, помимо оригинала еврейского, неестественно и ненаучно…».

Об этом свидетельствуют многие гебраизмы, которые «путем перевода Ветхого Завета перешли в плоть и кровь древней русской письменности, а оттуда и в современную русскую речь», пишет Штейнберг. К примеру, это такие выражения, как судить суд, служить службу, горе горевать; к ним относится также употребление неопределенного наклонения без вспомогательного глагола: не слыхать ему…, не видать ему…; образование наречий из имен во множественном числе: впотьмах, второпях и т.д.  Помимо гебраизмов Штейнберг высказывался за наличие и прямых заимствований из иврита в русский язык. В Предисловии к Словарю он пишет: «Сравнение по этой, так сказать, психической области обоих языков озаряют сильным светом многие русские корни, доселе необъясненные или неправильно истолкованные филологами».

Так, слово «шоры», звучащее точно также –שׁוֹר , встречается в Кн. Левит 9:4. Дословно означает: «ходящий прямо», в значении «бык, пашущий поле». Здесь достаточно прозрачная аналогия с современным пониманием этого слова —  нечто, не позволяющее свернуть в сторону или увидеть что-то, находящееся в стороне.

Но главное внимание Штейнберг обращает на «единство мысленного процесса в словообразовании русского языка с родником литературной его письменности, с языком Библейским».

К примеру, он пишет, «еврейский союз או или, либо образовался от אוה желать. По аналогии следует заключить, что и русский союз либо происходит не (как полагает Рейф) от ли (=Лат.ne, Тюрк. mi) с суффиксом бо, а происходит от глагола любить, что и подтверждается церк.-слав. Любо, польским Lub и русским прилагательным любой. Союз либо представляет воле на выбор, что ей любо».

Штейнберга занимают также вопросы родственных отношений языков. Он придерживался идеи о существовании общих корней языков мира.

В словаре представлена обширная картина фонетических и лексических аналогий, которые обнаруживаются между языками Европы, Передней и Центральной Азии и Северной Африки.

Вот только несколько примеров. Слово «брошь» (ювелирное изделие, прикалываемое к платью) — французского происхождения (broche — булавка, шпилька), а во французский язык слово попало из итальянского (brocca —иголка, шпилька).

Штейнберг указывает на древнееврейский корень этого слова. В древнееврейском языке слово בְרוֹש (чит.: broch) обозначает кипарис. А так как его употребляли на древки к копьям, то стали использовать в значении « копье» ; в частности, в Кн. Иисуса Навина 2:4.

Или семитический корень בָנַת (читается: banat), означающий «обвязывать», «опоясывать», имеет близкое звучание и смысл в индоевропейских языках: санск. bandha, перс. bend, нем. Band c общим переводом пояс, бант. Но, как пишет О.Морозова, О. Штейнберг чрезвычайно строг к своим выводам, он предпочитает останавливаться у черты, за которой, по его мнению, начинаются необоснованные домыслы, когда все основано «исключительно на личных предположениях и догадках».

И далее следует авторская ремарка: «Чрезвычайно полезное самоограничение, к сожалению, утерянное этимологами более позднего времени. Примером может быть «Краткий этимологический словарь русского языка» Н. М.Шанского, В. В.Иванова и Т. В.Шанской (М., 1961), к сожалению, содержащий элементы авторской фантазии и предположений».

К этому можно присоединить то, что Интернет полон этимологическими «изысканиями» подобного рода. По утверждению некоторых авторов, все слова русского языка происходят от ивритских корней.

Особую ценность и значение словаря О. Штейнберга автор видит также в том, что он вышел в свет до того, как «наступила эпоха Элиэзера Перельмана, позднее принявшего имеющее древнее звучание имя —  Бен-Иегуда».

Касаясь биографии Элиэзера Бен Иегуды, его взглядов и политических убеждений, О.Морозова пишет: « Ему еще не пришла абсурдная идея возрождения практически ушедшего из бытовой жизни иврита, который замер в оковах религиозного культа на века и за две тысячи лет отстал от реальной жизни. Поэтому глоссарий данного исследования строго ограничивается словарным запасом Ветхого Завета, потому что иного практически еще ничего не было. Образно говоря, этим обеспечивалась «стерильность» опыта: никаких включений, никакого постороннего, новейшего влияния».

Вызывает возражение само слово «абсурдная» по отношению к идее Элиэзера Бен Иегуды возродить древнееврейский язык. Примем это за стилистическую погрешность. Ведь эта, казалось бы, «абсурдная идея» была с успехом реализована и претворена в жизнь. А древнееврейский язык или иврит, как его стали называть в наши дни, получил статус государственного языка.

Подводя итог, автор пишет, что «и по прошествии почти полутора веков его (О.Н.Штейнберга — И.Б.) работа продолжает оставаться лучшей —  самой масштабной, самой глубокой, самой фундированной и самой авторитетной среди исследований этого профиля. Его влияние прослеживается до сегодняшних пор, поскольку вклад О. Штейнберга в изучение древнееврейского языка не перекрыт никем в русскоязычном мире. Он вошел в историю отечественной иудаистики в качестве ее основателя и идеолога».

Сказано очень хорошо, и, вроде бы, к этому уже нечего добавить. Но хотелось бы выделить еще одну важную особенность словаря, которая затрагивает такую существенную сторону языкознания, как способ словообразования. Ведь словарь —  этимологический. Именно в «словопроизводстве» Штейнберг видит главное значение своего труда, говоря о том, что изучение языка Книги Книг «дивною своей техникой и прозрачностью своих форм как — бы открывает нам сокровенные тайны возникновения слова».

Древнее словообразование представляет особый интерес. Известны трудности, с которыми сталкиваются исследователи древних текстов. Это отмечалось еще учеными прошлого и связывалось ими с особенностями древнего словотворчества.

«Игра слов», семантическое сближение слов, сходных по созвучию, обобщение одноименным корнем разнородных слов по значению —  все это, с точки зрения ученых, шло в нарушение всех лингвистических законов, что побуждало относить эти особенности к «этимологическим причудам» древнего языка.

Поясним это на примерах словообразования в древнееврейском языке.

Что общего, к примеру, между словами בגד (бэгэд) одежда и בגידה (бгида) измена, которые происходят от одноименного корня? Почему они входят в одно корневое гнездо? Какая связь между «одеждой» и «изменой»?

Согласно Штейнбергу, בגד — одежда, одеяло, покров, но также личина, притворство, обман, которые являются ее метафорой. В переносном смысле «одежда» означает «таиться», «скрыться изменнически, принимать свойство». В Библии говорится: «Одежду изменническую надевают они» (Исх.24:16), что на иврите בגד בוגדימ בגדו бэгэд богдим богаду. В этом предложении все самостоятельные части речи являются производными от одного и того же корня.

Или взять слова собака כלב и клетка כלוב. Это тоже разнородные по значению слова, но происходящие от общего корня.

Штейнберг их образовывает от глагола כלב хватать, схватывать, задевать, который, как он пишет, сродни немецкому Klamm, Klammer, Klappe, Kleben и русскому кле-ить, кле-вать, кле — ть.

От одноименного корня רכבобразуются слова всадник ракав и колесница рэхэв. В этом же ряду — слова «озеро» и «тростник», «камыш», которые звучат одинаково — אגם (агам).

Или слова «ступа» и «ямка», «лунка», обозначающиеся одним словом —  מנתש махтэш

Можно ограничиться этими примерами, чтобы задать вопрос: что лежит в основе установления древней языковой мыслью связей между предметами? Почему самые разнородные по значению предметы восходили к одному общему корню? В чем заключаются особенности древнего языкотворчества?

И это только малая часть вопросов, которые возникают при изучении иврита и знакомстве со словарем.

Но эти вопросы получают разрешение, если рассматривать язык в его неразрывной связи с закономерностями древнего мышления и архаической семантики. Эти закономерности изучены и описаны в трудах многих ученых. Самым значительным научным достижением в этом плане является теория комплексного мышления, разработанная Л.С.Выготским[3]. Подробно об этом мы писали раньше[4]. Поэтому здесь не будем на этом останавливаться.

В заключение нужно сказать, что словарь Штейнберга является богатейшим источником для научных исследований. Тот характер «словопроизводства», который лежит в его основе, сопрягается со структурой корневых гнезд иврита, которые, как было раньше показано, находят свое соответствие в разных типах комплексного мышления, по Выготскому.

Но, с сожалением (опять, с сожалением!) надо признать, что как словарь Штейнберга остается маловостребованным, так и теория комплексного мышления Выготского не востребована лингвистами, несмотря на то, что она приближает нас к разгадке «таинственной истории мысли», выражаясь словами Штейнберга.

ЛИТЕРАТУРА

1. Штейнберг О.Н. Еврейский и халдейский этимологический словарь к книгам Ветхого Завета, Вильна, 1878г. enc.biblioclub.ru/Encyclopedia/…
2. Морозова О. В тени собственного творения (О. Н. Штейнберг и его этимологический словарь) pandia.ru/text/77/275/20218.php .
3. Выготский Л.С. Психология.- М.: Эксмо —  Пресс, 2000, стр. 354-360
4. Инна Беленькая: «О сверкающих «бзиках» в глазах… и не только о них». Мастерская, Фев 18, 2013