Нарисуй мне море, художник
Иосиф Рабинович
ОДИССЕЯ
Я у времени нынче заложник —
Нитку жизни посильно тяну.
Нарисуй мне море художник,
Я хочу потрогать волну!
А красот не надо, пожалуй.
Тропикана меня не влечёт.
Нарисуй мне чёрные скалы
И алмазом сверкающий лёд…
Ты же видишь, что я старею,
Недалёк последний причал.
Уподобившись Одиссею,
Я свою Итаку искал.
Бился в путах сладкого плена,
Как и тот предшественник мой, —
Соблазняли меня сирены,
И удачно даже порой,
И Циклоп чуть меня не слопал,
Хоть примеривался не раз,
Но, молитвами Пенелопы,
Я сумел ему выбить глаз.
Вынес всё — пинки и обиды,
Человечью тупую злость,
Между Сциллою и Харибдой
Мне протискиваться пришлось,
Но не понял всевышнего знака,
Хоть сигналил морской мне бог,
Что моя родная Итака —
Это мили морских дорог.
Поздно понял, как сил не стало,
Что судьбой мне было дано,
И смотрю на Москву устало
Сквозь заляпанное окно.
И, своих недугов заложник,
Нитку жизни тоскливо тяну…
Нарисуй мне море, художник,
Я хочу потрогать волну!
ТРОЕЧКА
А в баре вечером
Танцует троечка —
Серёга-Боцман
И Нинка с Зоечкой
И, рты разинув,
Взирают хлопчики
На эти бюстики,
На эти попочки,
Ах, ножки стройные,
Какие девочки,
И хулиганские
Поют припевочки!
Одна — блондиночка
Заразка Ниночка,
А Зойка — рыжая,
Ну, вдрызг бесстыжая.
А с зала Боцману
Кричат насмешники:
А что у Нинки-то
Там, под юбешником?
А Зойка к Боцману
Всё прижимается,
Своею прелестью
Его касается!
Они разгульные,
Они нахальные,
А морякам с утра
Да в рейсы дальние!
И провожает их
Лихая троечка —
Серёга-Боцман
Да Нинка с Зоечкой!
ВИШНЁВЫЙ САД
Шторм, как рубанок, стругает море,
Волну завивает стружками
И завывает в дьявольском хоре,
Как сам Сатана с подружками!
И туча, подобие злой Валькирии,
Трясёт над землёю бюстом,
И, кажется, будто в целом мире
Нет места негромким чувствам.
И тут средь молний, средь волн озверения,
Всё явственней и напевней,
В моём мозгу возникает видение:
Сад вишнёвый в Калужской деревне…
Стол, самовар, чай разлит по стаканам,
Над клумбою прожужжал шмель и стих,
И женщины в лёгоньких сарафанах
Подставили солнышку прелести!
Не думают милые эти созидания,
Что небо не век голубое,
Что где-то рушится мироздание,
А жизнь и гроша не стоит…
А может, и нужно, чтоб, сжавши штурвал
И зубы в смертельной схватке,
Ты чай бы этот себе представлял
С вишнёвым вареньем сладким,
Чтоб видел сияние этих глаз
И губы, для ласки созданные, —
Всё то, что жизни дороже для нас…
И что нам те тучи грозные?
Утихнет шторм, смолкнут дождь и град,
И вновь улыбнутся люди.
Кончается всё, но вишнёвый сад
Пускай вовеки пребудет!
КАРАВЕЛЛЫ
Космос стал бытом, и это правильно, жаль только, что память уходит. Хотя, наверное, Гагарин, как и Колумб с Магелланом, останутся в памяти навсегда. А вот Королёва жалко — его и сейчас уже мало кто знает.
Где-то в двадцать лохматом веке
На витрине, в музейной пыли,
Вы увидите, как человеки
Оторвались от грешной Земли,
Что кормила их, и поила,
И порола, как строгая мать,
И они набирали силу
И учились жизнь понимать.
Проявляли смекалку и смелость,
А не только практичный резон,
Просто лучшим из них хотелось
Заглянуть, победить горизонт.
Сквозь гремящие океаны
На года или навсегда
Пролагали курс Магелланы
В неизвестное никуда…
Но планета держала крепко
Сыновей, повзрослевших вдруг,
И не вырваться было из цепких
Из её материнских рук,
Только капля и долбит камень.
Возмужал человек и подрос.
Перед умными смельчаками
Снова встал всё тот же вопрос!
И не ради приоритетов —
А узнать бы, что там, в высоте.
Оторвались мы от планеты,
Устремляясь навстречу мечте…
И когда в полыхающем зареве
На Плутон уйдут корабли,
Вы не смейтесь над нашими шариками,
Что крутились вокруг Земли…
Их умом и руками сделали
Те, кто скрылся в туманной дали.
Вы склонитесь пред каравеллами —
Они первыми в небо ушли!
КАЧКА
Идёт бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
— Ой, доска кончается,
Сейчас я упаду!
Гроза грозит угрозою,
И грёзы грезят грозами,
И не усыпан розами
Мой жизненный маршрут.
Качаюсь я отчаянно
И ром хлещу без чая, но
Надеюсь: вдруг нечаянно
По репе не дадут!
А палуба качается
И, как доска, кончается.
Идёт моряк, качается,
Вздыхая на ходу,
Что пропито всё дочиста,
Ну, кроме имя-отчества,
И сдёрнуть с неба хочется
Полярную звезду!
Во рту с похмелья жжение,
И в мыслях раздражение,
И всё воображение
Не может мне помочь
Поверить, что не кончится,
А верить очень хочется,
Что сбудется пророчество
И утро сменит ночь!
Пока лишь ожидания
И разочарования,
И нету понимания,
Что сбудется, что нет,
И всё моряк качается,
И качка не кончается,
И всё не получается
Увидеть нам рассвет!
КСТАТИ, О ДЕЛЬФИНАХ
Что на воле, что в дельфинарии,
Так уже повелось на веку,
Спят дельфины одним полушарием,
А другое всегда начеку.
Кто-то скажет: пустая причуда,
А по-моему, метод неплох:
Никогда никакая паскуда
Не застанет тебя врасплох!
Уподобься дельфиньему роду,
Защитись от любой беды!
Но слабо обмануть природу,
И храпим мы на все лады.
Вот и наша Земля-планета,
Дом родной, что мы не храним,
Лишь бочком подставляется к свету,
Тоже спит полушарьем одним.
И когда мы здесь пашем уверенно,
Копошимся в родном дому,
Спит народ в обеих Америках
И попарно, и по одному.
Но хотелось внести бы ясность:
Почему-то кажется мне,
Что страшней для Земли опасность —
Та, которая не извне,
Ведь пока мы не спим, земляне,
В час труда, с восьми до пяти,
Ухитряемся столько дряни
Набросать и произвести.
Все мы в этой беде повинны.
Не сумеем умерить прыть,
То не только нам — и дельфинам
Не останется места жить!
Нет на свете судьбины злее:
Человечий иссякнет поток,
А планета переболеет
И начнёт свой новый виток…
А пока не иссохла планета
И ещё мы топчем траву,
Крепко думайте, люди, об этом
Когда спите и наяву.
И проникнитесь мыслью единой,
От которой в душе печаль:
Если мы глупее дельфинов,
То, конечно же, нас не жаль!
МАЯКИ
По ТВ рассказали, как закрываются на погибель маяки на Белом море. Такая же участь грозит и их собратьям на других морях. Правда, в Европе старинные маяки сохраняют и даже делают в некоторых из них мини-гостиницы, но Европа, известное дело, нам не указ…
Нет, и раньше о таком болтали,
Но чтоб так вот грубо, напрямки…
Как вчера по ящику сказали,
Амба, закрываем маяки!
Время инноваций и прогресса:
ГИСы, БИСы, чипы, интернет,
Пользы, ну а значит, интереса
К этим башням долговязым нет!
Тыщу лет, в любое время года,
Было нам без маяков никак,
В самую крутую непогоду
Шли мы на спасительный маяк,
И везде, где тёмными ночами,
Верный курс держали корабли
Любящими женскими глазами
Маяки светили нам с земли!
…Я вернусь к тебе моя принцесса,
Сквозь туманы и полночный мрак.
К чёрту мне ГЛОНАССы с GPSом —
Я иду, как прежде, на маяк!
ГИС — геоинформационная компьютерная система.
БИС — большая интегральная схема — основной элемент компьютеров.
ГЛОНАСС — советская и российская глобальная спутниковая система навигации.
GPS — американская глобальная спутниковая система навигации.
СЕРОЕ МОРЕ МОЁ
Почти на любом вернисаже
Морские встречаешь пейзажи,
И даже на рынке картин
Немало увидишь марин…*
Товарец-то ходкий, не спорю,
Всегда и повсюду в чести,
Но только вот южное море
На каждом пейзаже почти.
Там пальмы и скалы броские,
Красот ресторанных немало,
И даже шторма — айвазовские,
Навроде «Девятого вала».
Но лишь я глаза прикрываю,
Как сразу передо мной
Встаёт картина иная:
И воздух не столь голубой,
И волны, острее кинжала
И колером схожи с клинком,
И мрачные чёрные скалы,
Поросшие рыжим мхом!
И лёд голубой, зелёный,
И вглубь упрятанный страх,
И привкус шутки солёной
На наших усатых ртах.
От крика сорваны глотки,
А шторм всё сильней и злобней…
А где же красоты, красотки?
Ну, это намного южней!
И просто мороз по коже,
Когда стеною вода…
И всё же, и всё же, и всё же
Нас снова тянет сюда,
И мне милей, несомненно,
Чем рай тропический ваш
Лазурные айсберги Кента**
И Тернера*** серый пейзаж!
* Марина — морской пейзаж
** Рокуэлл Кент (1882-1971) — американский художник, много рисовал Север и северные моря
*** Тернер Джозеф-Маллорд-Вильям (1775-1851) — знаменитый английский живописец-пейзажист. Автор множества северных морских пейзажей
СТИХИЯ ЗЛАЯ
Сизо-синий волн каракуль
Враз седеет на глазах,
И барометр-оракул,
Вздрогнув стрелками, зачах.
Тучи бреющим полётом
Полируют небосвод.
Призрак смерти недалёкой
На меня волной идёт.
Молнией растрескав небо,
Бородатый злой Нептун
Перевесть нас вздумал в небыль,
Без разбора, стар иль юн.
Кто там пел о море синем,
О летящих парусах?
Хорошо вам пить мартини
На курортных берегах,
Где, как персики, красотки,
И иная благодать,
Ну а я охрипшей глоткой
Поминаю в бога мать!
Да, бывает, жизнь такая,
Что почти равна нулю,
Но, тебя стихия злая,
Словно женщину, люблю!
До того ревнива, братцы,
Вся кипит, аж буруном,
Только милые бранятся —
Слаще мирятся потом…
У виска покрутит кто-то,
Мазохистом назовёт
И на тихое болото
Мне предложит переход,
Где кувшинки, да лягушки,
Утки, ряска, камыши,
Где послушные подружки
Будут ластиться в тиши.
Я отвечу: «Нет, любезный,
Загнию я в тишине —
Эти две кипящих бездны,
Море с женщиной, при мне
Пусть останутся, покуда
Моё время не придёт
И судьба моя, паскуда,
Мне устроит окорот!»
ПРИРОДА ВОДЫ
Осознал я природу воды.
Как поётся в той песне известной,
Без неё ни туды ни сюды,
Правда, там говорится о пресной…
А солёная тоже нужна
Как древнейшая в мире дорога.
Очень много зависит от Бога,
Но не так уж она и страшна!
Если б каждый моряк твёрдо знал,
Что прикончит его грозный вал,
Что он жизнь свою кончит на дне,
То сдаётся, как минимум, мне:
Мало кто уходил бы в моря,
Мало кто б поднимал якоря!
Счастье в том, что маршрут голубой
Завершается сушей родной…
ПАРУСА
История джинсов начинается в 1850 году, когда Леви Страус… и т.д. Слово «джинсы» стали использовать намного позже, в 1947 году. Слово «JEANS» истоки свои берет в Италии. Дело в том, что ткань для парусов заказывалась в Генуе, знаменитой своими плотными голубыми тканями, французы называли Геную (Genoa) «Дженоа», а ее жителей — «Дженес» (Genes).
Это ж надо было случиться,
Как же так — посудите сами:
Сотни лет парили, как птицы,
Паруса над седыми волнами,
Не страшны были ветры резкие,
Моряки не боялись их,
Потому паруса генуэзские
И ценились выше других.
И Америка открывалась,
Вёл Колумб матросов своих
Не на белых и не на алых,
А на Genoa — голубых,
Каравеллы шли до Вест-Индии,
Ходко шли, на всех парусах,
И полотнища цвета индиго,
Полоскалися на ветрах,
Покоряли любые дали,
Но иная пришла полоса,
И в дыму и пару опали
Вмиг обвисшие паруса!
Нынче море соляркою дышит,
Пароходы треплет волной,
Ну а парус на пенсию вышел
Со своею голубизной…
Но ещё кой на что пригодился
Этот колер небесно-синий:
Аппетитный задок блондинки
В голубую одет парусину!
Да, меняется жизнь, и сильно,
Но не всё так просто и прямо:
Глянь, кильватерным строем мужчины,
Как и прежде, идут за дамой.
Так, глядишь, глазами и слопают!
И подумалось в ту минуту,
Что её упругая попа —
Словно парус, ветром надутый!
ПРОВОЖАЛЬНАЯ АТЛАНТИЧЕСКАЯ
Донне Анне, Аннушке, Анюте…
Экспедиция наша в Атлантику пока под вопросом (поиски финансирования), а прощальные стихи уже как то сами по себе написались.
Колокольный звон над собором,
Над святой непорочной Анной.
Как недолги же были сборы
Уходящих в синь океана!
И растают в туманных далях
Парусов упругие груди.
Нам — туда, где ещё не бывали,
Никогда не бывали люди,
Где земля, как в сказке, богата,
Где ацтеков смертельны стрелы…
Уходила вперёд, к закату,
Моя крепкая каравелла!
А вослед с портового причала,
Так прекрасна и так желанна,
Мне платочком вослед махала
Моя грешная донна Анна…
Провожала, целуя бессчётно,
Что хмельнее всех вин шампанских,
Словно знала: не всем повезёт нам,
К берегам воротиться испанским…
***
Мы сегодня уйдём с Мальорки,
Дизеля своё залопочут,
И как прежде на пирсе горько
Плачет Аннушка в свой платочек.
По-иному ходим в моря мы,
И не надо былой отваги,
Хоть и нынче ищут упрямо
Приключений морские бродяги!
Ну не плачь, не грусти, Анюта, —
Я сужу по точным приметам:
Мы придём через двадцать суток,
Ведь на больше и денег нету!