Журнал-газета истории, традиции, культуры
Редко теперь смотрю футбол по ТВ. И не потому, что стал футбол хуже. Во многих отношениях лучше, ярче, красивее. Вот выходят на поле огромных стадионов черные и белые звезды — сколько длинноволосых красавцев! Кумиры миллионов, да и сами миллионеры. Все умеют, все могут. А мне чудится наша Восточная трибуна…
Бабушкино новое пристанище представляло собой двухэтажный кирпичный дом, похожий на казарму. Жилая комната — на двоих. Бабушкиной соседкой оказалась старушка, совсем одинокая. Мирного сосуществования, и тем более дружбы с самого начала у них не получилось. Вспыхивали нередкие ссоры…
На других партах начали хихикать, потом смеяться. Он поднял голову и к ужасу своему увидел, что вместе с ребятами смеялась учительница Елена Павловна. И он заплакал…
Вынимаю старую, старую фотокарточку однополчан отца из неведомого Бранденбурга с почти стертой надписью на обороте: «Товарищу Зиновию Иофо…». Значит, он был хороший товарищ и солдат. Он любил вальс «На сопках Маньчжурии» и часто напевал слова из него. «Тихо вокруг, ветер туман унес…»
Устрялов сравнивал большевиков с редиской: снаружи красная, внутри — белая. Приходили к выводу, согласно которому этот процесс может привести к тому, что «крушение большевизма начнётся из кабинета какого-нибудь партсекретаря». Тот, кто это сказал, как в воду глядел.
Игнатьев был исследователь высокого класса. И если теперь ученые, аспираннты и студенты имеют возможность глубоко изучать российскую внешнюю политику с конца 19-го в. до Октября, то это и его заслуга Каждый факт был им проверен трижды, каждое слово взвешено. Говоря словами Пушкина, «он вечный был работник».
Самым необычным местом был туалет. В нем по стенам хозяин развесил портрет Мао Цзедуна, советский красный флажок «Ударник коммунистического труда», другие, как он сказал, «мерзости тоталитаризма и коммунизма»…
Рано утром 2-го марта, Николай направил в Ставку телеграмму: «Можно объявить представленный Манифест, пометив его Псковом». Казалось, то, за что так долго боролись либералы, сбылось. Началась новая эпоха в истории России…
Она умирала тяжело. Просила об одном: позаботиться о младшем сыне — «пареньке безответном, безукоризненно честном…». Там, где ее похоронили, недалеко озеро. Я шел по берегу, смахивая слезы, а в голове звучала песня, которую любил нам петь отец еще тогда, когда Леля была такой, как на той, потерянной фотографии.
«Это ж надо с каким спокойствием и смирением мужики идут в ад…» — «Так уж и в ад. Они как с фронта-то пришли, с тех пор в лесу и работали, на лесоповале. И в лагере наверняка их на лесоповал погонят. Выдюжат, народ битый, привычный. Ничего».
Во время и после войны, скажу тебе, не раз я слышал «Синий платочек». Хорошо пели многие исполнители, ничего не скажешь, но не то. Несравнимо с тем «Синим платочком», который пела Шульженко нам, солдатам, в Волоховском паровозном депо в апреле 42-го года!
Революционное движение, начавшееся в России в начале 20 века, прошло по кругу и к концу века вернулось примерно в исходную точку — состояние, напоминающее период первоначального накопления капитала, обогатившее многих потомков революционеров-большевиков. Октябрь был перечеркнут.
Приёмная была небольшая. Тут же на стене закреплены несколько крючков для пальто и курток. Это гардероб. Стол в приёмной заставлен картотеками, компьютерами. Картотеки стоят и по стенам до самого потолка. За столом — толстая тётя.
В начале января 1918 г. произошло событие, ставшее одним из поворотных на пути втягивания страны в гражданскую войну полномасштабного характера. Таким событием явился роспуск большевиками Учредительного собрания. Большинство в Собрании получили правые эсеры и они решительно отвергли силовой акт…
Родные ветры несли песни Бернеса в народ. Над ним всходила звезда славы… Она достигла пика в войну и после нее. Поэты и композиторы «становились в очередь», чтобы договориться с ним об исполнении их песен. А это не просто: у звезды нелёгкий характер. Бернес разборчив, требователен, придирчив.
Время для трудоустройства и здесь было не совсем хорошее. Бродили исламисты, террористы, сексменьшевисты, педофилы, модернисты. Все же родственник рекомендовал Мишку в большой магазин — маркет. Мишку пригласили на интервью.
А теперь — два старых человека — мы стояли, едва сдерживая слезы. Через несколько лет навсегда ушёл и Игорь. Дочь его рассказала мне, что когда на машине скорой помощи отца везли в госпиталь, он попросил ее немного отодвинутся в сторону: «Ты заслоняешь мне небо и солнце…»
Мы с его женой пошли в больницу на Б. Пироговскую, где он лежал. Двоих сразу к больному не пропускали. Я подошёл к женщине, которая выдавала пропуска, и сказал, что там, наверху, лежит друг всей моей жизни, а я приехал из другой страны… Женщина прервала меня и выдала два пропуска.
Приехал Матвей на Запад, походил по «ихним» врачам, ничего с глазами не получилось. Медицина у них оказалась не лучше, а в чем-то, пожалуй, и похуже нашей. Но что делать? Возвращаться было некуда: квартиру в Житомире он, дурачок, продал…
А дело было так. Захватил один из полков этого корпуса с боем город Крыжополь. Ну бойцы, натуральное дело, маленько на базаре пошалили, жидовочек кое-каких потрогали. А тут как раз поезд Троцкого нагрянул. «Комиссара ко мне!» Привели дрожащего Пятака. Троцкий кричит: «Расстрелять его сукиного сына!»
Проститься с ним пришли русские эмигранты разных политических убеждений. Его оппонент П. Милюков сказал: ушел выдающийся человек, ушел, как и при жизни, неразгаданным. Прах Гучкова захоронили в Париже на кладбище Пер-Лашез, но через некоторое время захоронение исчезло.