Виталий Аронзон Невыдуманные истории. Два рассказа

Виталий Аронзон

Невыдуманные истории
Два рассказа

(Читайте начало, продолжение, продолжениепродолжение, продолжение)

Как возник сюжет романа А. И. Солженицина в «Круге первом»

С проф. Владимиром Андреевичем Тимофеевым я познакомился перед сдачей экзамена по специальности для « кандидатского минимума».

В.А.Тимофеев был старейшим профессором ЛЭТИ — ленинградского Электротехнического института имени В.И. Ленина (Ульянова) по кафедре «Автоматика и телемеханика» (см.: В.Б. Яковлев. От автоматики и телемеханики к управлению и информатике. Воспоминания. Санкт-Петербург, 2005. с.4-11). Институт имел такое длинное и помпезное наименования, благодаря тому, что вождь мирового пролетариата прятался от царской полиции в маленькой комнатке, скрытой перемещаемой грифельной доской от большой студенческой аудитории. Об этом студенты первокурсники узнавали в первую очередь, начиная учёбу, о чём знаю из собственного опыта — учился и закончил этот институт.

Любимым учеником профессора был мой будущий научный руководитель и близкий друг Михаил Вениаминович Левин, который в те времена не был ещё доктором наук и профессором, а был моим коллегой — мы работали в одной лаборатории.

Вот, что Миша рассказал о проф. Тимофееве.

Владимир Андреевич был студентом института ещё в дореволюционное время, когда ректором института был российский изобретатель радио Попов, а студенты носили шинель на красной подкладке.

В советское время Тимофеев преподавал в этом же институте, занимался автоматическим электроприводом и являлся разработчиком пантографа для электротранспорта. Когда началась война, проф. Тимофеев продолжал преподавать и вести научную работу. Он оставался в Ленинграде и в дни блокады.

По чьему-то доносу его арестовали в 1943 году как немецкого шпиона, якобы готовившего взрыв Кировского моста (тогда б. Троицкого, а теперь снова — Троицкого) через Неву. О строительстве и ошибках в проектировании моста профессор написал в одном из своих учебников.

Как рассказывал Владимир Андреевич Левину, абсурдность обвинения была столь очевидна, что он не мог серьёзно отвечать на вопросы молодого малограмотного следователя. Пытался на вымышленных ситуациях показать глупость и некорректность логики следствия. Однако это не послужило ему на пользу. Дурак-следователь фиксировал глупые вымышленные ситуации как реальные, и выдумки Тимофеева ему же инкриминировал. Тимофеева приговорили к расстрелу, однако потом решением Верховного Совета СССР, в порядке помилования, ему заменили смертную казнь десятилетним сроком заключения в лагерях ГУЛАГа.

Находясь в ГУЛАГе, Тимофеев разработал теорию периодограммного анализа, позволяющую исследовать колебательные непериодические процессы. Иными словами вычленять из записи некоего случайного процесса периодические колебания, которые позволят судить о реальных причинах явления. В основу метода была положена гипотеза, что все случайные колебательные процессы представляют собой наложение n-го количества периодических процессов, которые имеют объяснимую причину.

Являясь в определённой мере учениками профессора, мы с Левиным применяли его метод при исследовании технологических процессов в металлургии. Но речь идёт не о нашей работе.

Когда госбезопасность решила использовать научный потенциал арестованных учёных, находящихся в тюрьмах и зонах ГУЛАГа, и создала закрытые научные учреждения, которые получили название «шарашки», профессор Тимофеев попал в одну из шарашек под Москвой. Волей случая в этой же шарашке отбывал наказание и будущий писатель А.И. Солженицын. Мне не известно, чем на самом деле занимались учёные в этой шарашке, но в романе Солженицына «В круге первом» учёные разрабатывали методы шифровки и дешифровки звуковых колебаний, в частном случае и человеческого голоса, и пользовались, как теперь ясно, периодограммным анализом Тимофеева. Солженицын был лаборантом проф. Тимофеева, естественно был знаком с его теорией, и положил её в основу сюжета романа, как научного метода для решения криминальной проблемы. Не буду пересказывать содержание романа, надеясь, что читатель роман помнит.

Хорошие отношения между Тимофеевым и Солженицыным сохранились и после их освобождения и реабилитации, но однажды сыграли негативную роль. Учёный совет электротехнического института на заседании, посвящённом 70-летию проф. Тимофеева, постановил представить его к званию Заслуженного деятеля науки и техники. Мои коллеги и я были в числе приглашённых гостей, поздравивших профессора.

Через какое-то время стало известно, что Владимир Андреевич не был утверждён в высоком научном звании. Всевластное КГБ в это время преследовало Солженицына и отслеживало все его связи. А писатель, наверное, не задумываясь о последствиях, поздравил своего профессора с юбилеем и присуждением звания.

Любопытно, что в известных мне текстах знаменитого писателя, никогда не встречал имени профессора Тимофеева. Почему бы это?

Сафонов, Сталин и Микоян

В заголовке стоят имена Сталина и Микояна не для того, чтобы заинтриговать читателя, а потому что эти вожди советского народа оказали решающее влияние на неординарную судьбу Василия Алексеевича Сафонова, до войны главного инженера Наркомата нефтяной промышленности страны.

Самолёт летел из Ленинграда в Баку. На два ряда позади меня сидел Василий Алексеевич Сафонов — главный специалист Азербайджанского научно-исследовательского и проектного института нефтяной промышленности. Я его заметил при посадке, когда одним из последних вбежал в салон самолёта.

В течение недели, до нашей встречи в самолёте, он обсуждал с металлургами-технологами результаты испытаний печи для обжига и восстановления алунита в «кипящем слое» на опытном заводе, где я работал. Оказаться с Сафоновым в одном самолёте было для меня приятной неожиданностью. Но мы не были знакомы.

На опытном заводе научно-исследовательского института была построена экспериментальная установка для обработки минерала алунита в «кипящем слое» с целью извлечения окиси алюминия — глинозёма. С установкой что-то не ладилось.

А метод «кипящего слоя» успешно применялся при крекинге нефти на нефтеперерабатывающих заводах. Именно поэтому для консультации пригласили Сафонова В.А., как автора таких установок в нефтепереработке.

К экспериментальной установке я имел отношение, так как занимался её автоматизацией. А сложности и здесь были: для управления установкой необходимы были специальные приборы и датчики, которые никто не пректировал и не поставлял. Использовали опыт нефтянников, но не всё получалось. Поэтому главный инженер и отправил меня в командировку в Баку.

Итак, я лечу с Сафоновым в одном самолёте. В голове крутятся вопросы, на которые мог бы ответить Сафонов. Вопросы технические, организационные и бытовые. И первый вопрос, как добраться до гостиницы. Я в Баку никогда не был, да и командировка в моей инженерной жизни была первая. Полгода тому назад я окончил институт. Подойти к Сафонову мне было неловко. На совещания с его участием меня не приглашали, и видел он меня только на установке, когда я метался от одного прибора к другому.

Через час полёта, я проходил мимо Сафонова, читающего книгу. Он вскинул голову, кивнул мне. Значит узнал. И я, осмелев, остановился у его кресла. Место рядом было свободно, и он пригласил меня сесть.

Внешность Василия Алексеевича не выделила бы его среди толпы. Среднего роста, пожилой, несколько полный, лицо круглое, взгляд не пристальный — собеседника не изучает.

Естественно, что Сафонов спросил, по каким делам лечу в Баку. Рассказал ему, что командировка к нему в институт и на Новобакинский нефтяной завод посмотреть установки «кипящего слоя». Поговорили о моих проблемах, и я собрался вернуться на своё место. Когда поднимался, книга, которую читал Сафонов, упала. Текст был английский, а на раскрытой странице подчёркнутые слова. Вот зачем Сафонов всё время держал в руке карандаш!

— Василий Алексеевич, вы свободно читаете по-английски?
— Почти. Немного забыл, оттого некоторые слова подчёркиваю.

Самолёт пошёл на посадку, и я заспешил на своё место.

— Подожди меня на выходе, — вслед бросил Сафонов.

После получения багажа мы прошли на стоянку такси.

— Тебе куда?
— В гостиницу.
— Номер забронирован?
— Нет.
— Тогда едем ко мне. В гостиницах мест для тебя не найдётся, а взятку дать ты не сумеешь. Это Баку…. У меня будем одни. Жена в командировке. Вместе похозяйничаем, а завтра в институт и на завод поедем. Со мной тебе будет проще.

Я не стал кокетничать, согласно, но растерянно, кивнул.

Командировка была на две недели, и я планировал поработать несколько смен на заводе. Хотел присмотреться к действиям технологов и изучить приборное оснащение установки.

По вечерам мы с Василием Алексеевичем чаёвничали, и я отвечал на его вопросы: что видел, что узнал. Постепенно стеснительность покинула меня и я спросил:

— Василий Алексеевич, откуда у вас знание английского?
— Как–нибудь расскажу, — небрежно бросил мой гостеприимный хозяин и ушёл к себе в комнату.

Почувствовал с недоумением, что вопрос неприятен. Но Василий Алексеевич вскоре вернулся и стал меня расспрашивать о родителях, семье. Ну, и я рассказал про родителей: где работают, что с нами всеми было во время войны, о маминых братьях, которые были репрессированы, почему я стал инженером, хотя хотел быть врачом. Излил душу.

На следующее утро был выходной день, и Василий Алексеевич сказал, что будет меня знакомить с Баку. В его поведении что-то изменилось. Не было сухого, делового гостеприимства. Со мной был добрый старший товарищ без какого-либо стесняющего покровительства. После нескольких часов хождения присели на скамейке в парке, с наслаждением вытянув ноги.

— Ты спрашивал про мой английский? Я несколько лет работал в Америке во время войны. Прошло много лет. Стараюсь не забыть язык, поэтому и читаю книги на английском. Давай сейчас поедем домой, а завтра продолжим бродяжничество.

Перед вечерним чаем, Василий Алексеевич позвал меня к себе в комнатку и, выдвинув ящик письменного стола, вынул бумагу. У меня хорошая зрительная память, я вижу и сегодня это письмо от главного прокурора страны Руденко, в котором говорится, что генеральная прокуратура СССР по просьбе А.И. Микояна рассмотрела дело В.А. Сафонова, осуждённого тройкой за измену родине (указана 58 статья), и полностью его реабилитировала из-за отсутствия состава преступления.

Пeред второй мировой войной В.А. Сафонов по личному заданию А.И.Микояна был направлен в командировку в Соединённые штаты Америки для закупки сложного химического оборудования. Там и застало его начало войны. Сафонова не отозвали, а поручили продолжить работы по закупкам, которые стали ещё более важны для воющей страны.

Закупки велись успешно. Сафонов встречался с предпринимателями, посещал заводы, в том числе нефтяные — предмет не только служебного, но и личного интереса как инженера-нефтяника. Иногда встречал в фирмах русских эмигрантов первой волны, которые не только расспрашивали об оставленной стране, но и помогали Сафонову, знакомили его с полезными людьми, принимали у себя.

О домашних приёмах стало известно в посольстве и его предостерегли из Москвы от продолжения контактов с эмигрантами. Раздражённый таким указанием, которое мешало выполнению основного задания и специального задания, которое Сафонов по своей инициативе определил для себя, он в отчёте откровенно высказался о глупости предостережения от высокого чиновника из спецслужб.

Пробыв в Америке два с лишним года, В.А. Сафонов вернулся в СССР, отчитался в своей работе и предложил построить нефтеперерабатывающий завод с крекингом нефти в «кипящем слое». Изучение установок с « кипящим слоем» в нефтепереработке было его личным специальным заданием. По современной терминологии — технический шпионаж.

Нефтеперерабатывающий завод в Гурьеве строили после войны. Сафонов сначала руководил проектом, потом стройкой. Незадолго до пуска завода в 1948 году его арестовали прямо в кабинете.

Сафнова, как читателю уже известно, судила «тройка». До этого было короткое следствие. Его обвинили в шпионаже в пользу союзника — США. Основанием был единственный приведенный следствием факт — назвал глупостью приказ не работать с эмигрантами. А глупый приказ не мог исходить от высокого чиновника, назначенного Сталиным.

В.А. Сафонов, таким образом, оскорбил самого товарища Сталина. Итог — 10 лет в ГУЛАГе с поражением в правах.

Каторгу Сафонов отбывал в Джезказгане. Был бригадиром ЗК. Работали в шахте. В его группе было два пожилых человека, которые физически не могли работать с шахтёрским инструментом. Бригада их опекала, для конвоя они только делали вид, что работают. О прошлой жизни этих заключённых не расспрашивали, но догадывались, что они из привилегированного слоя советского общества.

После смерти Сталина политических заключённых начали освобождать. Дождались освобождения и эти два члена их бригады.

Однажды Сафонова вызвали в контору лагеря. Навстречу ему поднялся пожилой генерал в шинели, которая явно была ему теперь велика, и без слов обнял Сафонова. Это был спасённый его бригадой заключённый. Потом в мирной жизни они встречались. Сафонов узнал, что единственным преступлением генерала был тост за маршала Жукова как главного творца Победы.

Второй спасённый ЗК оказался известным народным артистом, но после освобождения артист избегал контактов.

Наконец наступил и день освобождения Сафонова. Встречала его жена, с которой он со дня ареста не виделся.

Оказалось, что после смерти Сталина, когда ей удалось узнать, где находится её муж, она добилась приёма у Микояна. Микоян сказал, что помнит Сафонова и постарается разобраться в его деле. Вот откуда в письме генерального прокурора приписка, что прокуратора рассмотрела дело Сафонова по просьбе Микояна.

На свободе Сафонов возвратился к инженерной работе. С его участием стали строиться установки крекинга нефти в «кипящем слое» и на других заводах.

Василия Алексеевича Сафонова нет в живых. Связь с ним прервалась вскоре после моей командировки, но глинозёмный завод с печами «кипящего слоя» был построен в Кировабаде (теперь Гянджа). В конце 80-х началась разработка проекта подобного завода в Иране, но мне не известна дальнейшая судьба проекта.

Один комментарий к “Виталий Аронзон Невыдуманные истории. Два рассказа

  1. Ещё две, можно сказать, изломанные судьбы.
    Небольшая поправка:
    «…до войны главного инженера Наркомата нефтяной промышленности страны…»
    Такой должности не существовало, но в каждом Главном управлении была должность Главного инженера. Видимо её и занимал В.А.Сафонов.

Обсуждение закрыто.