Владимир Янкелевич: Экспресс «Варшава — Тель-Авив». Продолжение

Вингейт приставил револьвер ко лбу первому и задал вопрос: «У вас одна группа или есть и другие? Чей отряд?» Араб презрительно посмотрел на него и плюнул Орду под ноги. Выстрел раздался мгновенно. Орд тут же повернулся ко второму арабу и сунул ему ствол револьвера в ноздрю: «Вопрос слышал?..»

Экспресс «Варшава — Тель-Авив»

Роман

Владимир Янкелевич

Продолжение. Начало
Книга вторая: В страну, текущую молоком и медом

Глава 1. 1936 год

Костополь остался позади.

В дороге ребята не отходят от окон, все же их первая поездка за границу. Волнуются, — какая-то смесь радости, заботы и смутных ожиданий…

Проезжаем Австрию, Италию, и вот, наконец, Бриндизи!!! Город, как город, чего от него ожидали, каких чудес? Увидеть Ганнибала? Так это было давно.

А дальше морем — в страну нашей мечты…

На нижней палубе прямо под открытым небом вповалку, кто лежа, кто сидя, среди тюков и корзин расположилась большая семья. А может и несколько семей, поскольку было много взрослых пар, множество детей разных возрастов, а также старики и старухи. Некоторые из них весьма преклонного возраста. Все они были похожи на обычных польских или русских крестьян. Вот, разве что, дети не носились как угорелые, вели себя спокойно, даже степенно.

Я остановился рядом с сидевшей с краю немолодой женщиной, которая вдруг сказала:

— Субботники мы.

— Субботники? А что это такое?

— Раньше-то мы русскими были, давно уже приняли иудейску веру. По субботам не работаем, теперь вот перебираемся в Палестины. Житья никакого от урядника не стало, вот в румынскую землю и уехали, а теперь будем на земле израилевой себе дом делать. А ты-то куды направляешься?

— Я тоже еду землю еврейскую строить.

— Ты-то? — женщина смерила Лео с ног до головы с сомнением, даже с некоторым удивлением.

Я посмотрел на себя как бы со стороны. Одет я был с некоторым польским шиком, на голове канотье, подаренное отцом, вполне приличные ботинки… На фоне крестьян-субботников я казался изнеженным ребенком, неспособным к физическому труду. Я видел сидящих, это были сильные мужчины, одетые в простую, грубую, одежду… Стало обидно.

Я сказал им:

— Мы, которые из Польши, упертые. Я справлюсь!

В последующие дни, когда погода испортилась, и пошел дождь, я предложил субботникам забрать детей в каюту костопольской группы. Но сердитый, бородатый мужик отрубил:

— Еще чево! Они привычные. Нет в Галилее таких хором. Не видели никогда, и пробовать не надоть.

Наконец прошли пять дней утомительного морского пути, мы выходим на берег.

Глава 2. 1936 год. Хайфа…

Наконец твердая земля. Вокруг все необычно, пестрая разношерстная толпа. Удивляет, почему они все кричат и размахивают руками. Слов разобрать невозможно, все сливается в какой-то странный гул. У дороги лежит верблюд. Он презрительно смотрит на нас и отворачивается, похоже, что мы ему не понравились. Солнце печет неимоверно. Встретил нас симпатичный парень из Иерусалима. Официальная часть тянется нудно, но все закончилось, и мы едем в свой первый кибуц.

«Вот она, страна свободы! Теперь наша жизнь пойдет в своей стране, и все будет прекрасно».

Приехали мы в поселение Нахалат Егуда. На кибуц наших представлений это место было мало похоже — какая-то пустынная каменистая гора. На ней кое-где виднелись чахлые кустики, непонятно как выживающие без воды под палящим солнцем. После польских садов и лесов это место казалось особенно унылым, нужно было обладать очень большим желанием, чтобы возродить эту землю, но оно у нас было, и уже через пару лет там стоял кибуц «Гиват ганим» — Холм садов!

А 22 сентября 1937 года в порту Хайфы ошвартовался маленький итальянский пароход «Марта Вашингтон». Я с друзьями встречал его, надеялся, что Рохеле приедет на этом пароходе, но она опять пообещала приехать позже.

Глава 3. 1936 год. Давид. Арабские ошибки

Давид:

Без этих дополнительных материалов «Арабские ошибки» во многом непонятны. Лео об этом не писал, да и просто не знал многих деталей. Это мое дополнение, написанное по архивным материалам.

* * *

Алан Сигрист, заместитель суперинтенданта Палестины, был смелым человеком, если кого и побаивался, то только своей жены, после рождения третьей дочери она вечно была чем-то недовольна. Арабов он точно не боялся, а сомневающихся убеждал дубинкой, которой владел виртуозно.

В пятницу, 12 июня 1936 года, он, как всегда, провел инспекцию полицейских подразделений в Старом городе Иерусалима. Машину вел сам, его охранник 25-летний британский констебль Эдмон Доксет сидел рядом. Недалеко от ворот Ирода, когда на склоне перед поворотом машина замедлила ход, два палестинских боевика решили поставить точку в его карьере. Сигрист был ранен, автомобиль упал с десятиметрового обрыва, но Доксет все же успел открыть огонь и одного из террористов застрелил.

Сигристу повезло, раны оказались неопасными, да и место, куда он свалился, оказалось очень неподходящим — все же мусульманское кладбище было не для него, да и с юга приближался армейский конвой, в общем, после покушения он прожил долгую жизнь и скончался в кругу семьи в возрасте 90 лет.

Примерно в то же время, когда в Иерусалиме покушались на Сигриста, в Яффо попытались убить заместителя суперинтенданта Палестины Джона Фарадея, а 13 июня 1937 года три араба практически в упор расстреляли машину британского генерального инспектора полиции Роя Спайсера. Его водитель был ранен, а сам он спасся просто чудом.

Льюису Эндрюсу повезло меньше.

26 сентября 1937-го года. Воскресный день был хорош, жара спала и настроение у Льюиса Эндрюса, британского комиссара Северного oкруга Палестины, было соответствующим. В городе Христа, в Назарете, он отправился в церковь — куда еще идти в воскресенье? Но предсказуемость поступков часто опасна для жизни. Может хорошее настроение виновато, а, может, он верил в неприкосновенность своего статуса, но по дороге в церковь он был убит. Засаду организовали сторонники шейха аль-Кассама.

Шло так называемое «арабское восстание» 1936-1939 годов. То, что они напали на англичан, оказалось серьезной ошибкой.

Глава 4. 1937 год. Дгания. Лео, Моше Даян

Жизнь в кибуце не пришлась мне по душе. Идеал еврея-земледельца я, безусловно, принимал еще с Костополя, но растворяться в массе мне совсем не хотелось. Надо было решать, как жить дальше.

Я попрощался с друзьями и верхом отправился в Дганию, где уже были созданы еврейские боевые отряды — «Полевые роты» (плугот саде) Ицхака Садэ.

— Это для меня самое подходящее дело! — объяснял я в кибуце.

В то время арабские группы часто нападали на еврейские поселения, и такое путешествие в одиночку было далеко небезопасным. Пришлось полагаться на удачу и старый «Смит-Вессон» образца 1872 года, которым я к тому времени разжился. Револьвер был тяжелым, но обошелся сравнительно дешево — 5 палестинских фунтов, так что бо́льшая надежда была не на навыки в стрельбе, а на устрашающий вид револьвера.

Солнце палит нещадно. Чуть заметная дорожка петляет между холмами. Вокруг сухая выжженная безжалостным солнцем земля с жалкими признаками растительности. «Ну, здесь-то даже моих скудных агрономических познаний хватает, — думалось почти машинально, — чтобы понять: вырастить на такой земле, скорее всего, невозможно ничего».

Но вот впереди показалась высокая густая трава с толстыми стеблями. Она росла в пойме ручья, дорожка уходила прямо в ручей. Конь осторожно направился в пробитый предыдущими всадниками коридор в жесткой траве. Под копытами зачавкала вода.

Вода уже дошла до середины сапог. Я с беспокойством наблюдал, как конь все более и более погружается в мутную жижу. Впрочем, сам конь никаких признаков беспокойства не проявлял, и это немного успокаивало.

Вокруг стоял монотонный зуд тысяч насекомых. Пришлось опустить и застегнуть рукава толстой военной рубашки, наглухо застегнуть ворот, надвинуть глубоко шляпу и двигаться дальше.

Впереди, несколько левее, около реки стояла маленькая, одинокая пальма. Дгания, наверное, была уже близко, за высокими кустами угадывалось жилье.

Со стороны реки показался всадник. Он был в чистой, светлой рубашке, на голове ковбойская шляпа с загнутыми по бокам полями, на поясе кобура с револьвером. Он безо всяких церемоний бросил:

— Привет! Куда путь держишь?

— В Дганию.

— Что ты там ищешь?

— А ты, собственно кто такой будешь, чтобы вопросы задавать?

— Полицейский, так что отвечать придется. С какой целью направляешься в Дганию? — сухо и официально спросил он.

— Видел я полицейских в Хайфе, там и форма другая, и разговор другой.

— Ты мне надоел. Я из еврейского отряда палестинской полиции Ицхака Садэ.

— Так я к вам и еду, надеюсь, что возьмете.

Полицейский нахмурился, а я с интересом разглядывал его. Настоящий боец самого Ицхака Садэ! Он был повыше ростом, примерно одного со мной возраста, старался выглядеть строгим и серьезным, но глаза смотрели с любопытством.

— Кто тебе сказал, что мы тебя примем?

— Испытаете меня, тогда и решите.

Дальше мы поехали вместе.

Впереди показались бараки. Две девушки в подпоясанных веревками платьях из грубой ткани готовили пищу на костре. Виднелись несколько деревянных строений, сараи… Это и была Дгания.

Пока решалась моя судьба, я жил и работал в кибуце. А с тем молодым парнем-полицейским мы вскоре подружились. Звали его Моше Даян.

* * *

Англичане всерьез взялись за подавление арабских беспорядков. Туземные разборки между арабами и евреями они еще терпели, но роковой ошибкой арабов стали нападения на англичан и их сакральный объект — нефтепровод, идущий в порт Хайфы. Покушений на сакральное англичане не стерпели и сформировали местную еврейскую полицию, в которой Моше Даян быстро стал сержантом. Продлилось его сержанство недолго. Слово «субординация» Даян понимал плохо.

Мне дружба с Моше помогла. По ходатайству Даяна я был вскоре принят на шестинедельные «курсы командиров взводов» Хаганы. Ицхак Садэ, возглавлявший тогда еврейскую поселенческую полицию, лучшим курсантом считал Моше Даяна, поэтому его ходатайство имело вес.

Занятия на курсах начинались в 6.30 утра и продолжались до поздней ночи. Интенсивные тренировки, стрельбы, занятия по топографии и ориентированию на местности, особенно в ночное время, и конечно, боевое патрулирование, где каждый стремился показать, чему научился.

Мы с Моше часто ходили в рейды вместе.

В одном из рейдов после перехода по болотистой местности пришлось устроить небольшой привал. На нас не было сухой нитки, все было в грязи и тине, но гнус — это было просто невыносимо.

— Чего тебя сюда понесло, Лео? — спросил Даян. — Сидел бы сейчас в коровнике и пил теплое молоко!

— В это время, Моше, даже коровы спят.

Я прихлопнул наглого комара на щеке и немного помолчал.

— Я был плохим кибуцником, Моше. Чем бы ни занимался в кибуце, какую бы работу ни выполнял, она всегда была мне не по душе, я всегда стремился в боевые подразделения. Были и такие, кто мог в кибуце всей душой отдаваться работе, а потом, также от всей души, на время становиться солдатом.

— И много их было?

— Большинство. У меня так не получалось. Мне на двух стульях было неудобно. Вот я и выбрал сидеть с тобой в болоте. А руководители кибуца, они были мирными людьми, когда им удавалось срезать бюджет на оружие, они радовались: «Спасли еще одного теленка для хозяйства».

— Что-то странно звучит… Так уж, все были мирными?

— Не все на тебя похожи. Ты, я думаю, как научился ходить, так с пистолетом не расставался.

Моше рассмеялся.

— Ну, конечно, не все, не все. Но помешанных на военном деле всегда хватало. Вот два таких идиота и сидят сейчас в болоте.

Некоторое время мы молча вслушивались в ночные шорохи.

— Моше, мне сложно понять, почему англичане подыгрывают арабам…

— Да не подыгрывают они. Они не за и не против нас, им подавай стабильность. А что евреи или арабы… Им все безразличны. Британцы знают, как управлять разными экзотическими народами. Просто евреи… В общем, для англичан мы народ странный, не укладывающийся в обычные рамки, да еще ко всему претендующий на равенство. С кем? С британцами? Это же надо такое придумать!!! Ладно, пора идти.

Глава 5. 1937 год. Дгания, Шушана

После рейда мы собрались отдыхать, но к Моше подбежал Арье, солдат их подразделения. Гимнастерка его была расстегнута, он был какой-то возбужденный и растерянный.

— Моше, Шушана пропала. Вечером я думал, что она с кем-то гуляет, но ее нет нигде… Нельзя терять ни минуты.

Сестра Арье, Шушана, был 18-летней красавицей, мы все были в нее немного влюблены. Но исчезновение. Куда? Времена опасные, да если она и уходила бы на свидание, то давно была бы дома.

Вскоре были организованы четыре тройки солдат для поисков. Я с Моше и Арье отправились по дороге в сторону арабского села.

Через полтора километра пути Моше сказал, что знает тут недалеко пещеру, ее нужно проверить.

В пещеру он вошел один и сразу вышел.

— Арье, — Моше обнял его, — Шушаны больше нет.

Арье рванулся в пещеру. В пещере в луже крови лежала Шушана в разорванном платье с перерезанным горлом.

С огромным трудом мы привели Арье обратно. За Шушаной отправили людей. Горе было общим.

Когда с Арье стало возможно разговаривать, то Моше сказал:

— Узнавать, чья это работа, будем мы с Лео. А откручивать голову — будешь ты. Жди нас.

Недалеко от деревни Моше устроил засаду.

— Нужно знать арабов. Они обязательно будут хвастаться этим в деревне. Нам все равно кого захватить, только нужно молодого. Старики такими вещами не занимаются.

Стемнело. На тропе показался араб на осле. Он ехал спокойно, возможно из-за близости дома, а, может, из-за огромного ружья за спиной. Захват занял долю секунды. Араб так ничего и не успел понять.

Мы сидим в той же самой пещере, на земле черными пятнами видна запекшаяся кровь. Араб испуганно переводит глаза с Моше на меня.

— Азиз, — говорит Моше, — ты меня знаешь?

— Да, Муса, ты был гостем на свадьбе у Галиба…

— Был ли случай, когда я дал слово и не сдержал его?

— Нет, Муса, кто ж этого не знает!

— Так вот, если я немедленно не узнаю, кто убил нашу девочку, то я тебе отрежу уши и нос, а потом отдам вот ему. Только ты потом уже ничего и никогда не увидишь.

— Муса, я тут ни при чем.

— Если бы был при чем, то уже умер бы.

— Дай, мне им заняться! — сказал я, доставая нож.

Араб заговорил:

— Муса, мы хотим мира. Это приезжий сириец, он подбил сына лавочника Гафура. Это они вдвоем, их дело. Мухтар посадил их под замок.

— Азиз, ты заслужил смерть. Почему ты сам не убил их? Но я отпущу тебя. Только помни, одно слово о нашей встрече, и ты предстанешь перед Аллахом. А сейчас иди!

Араб заплакал.

— Ты благородный человек, Муса. Спасибо, да продлятся твои дни.

Он не стал ждать повторного разрешения, и через мгновение уже несся к деревне.

— Лео, завтра идем к мухтару, я его знаю. А сейчас спать.

* * *

Мухтар деревни был представительным, седобородым, но крепким, как старое дерево во дворе его дома. Он пригласил нас присесть в тени.

— Как здоровье?

— Прекрасно, слава Аллаху.

— Как урожай?

— Очень хороший, слава Аллаху. Как сыновья? Здоров ли отец?

Казалось, что этому разговору не будет конца.

Наконец, были поданы маленькие чашки крепкого, сладкого кофе. Моше заговорил о величии и красоте мира между соседями и о необходимости его беречь. Мухтар поддержал его.

— Красоту мира нарушили два твоих человека, мухтар. И я знаю их имена. Это сириец и сын Гафура. Плохо, если эти двое смогут разрушить мир между нами. Между нами из-за них кровь. Позволь нам на сегодня расстаться, а завтра я приду за твоим решением.

— Муса, мы сделаем все для своих соседей.

Моше собрался встать, но в этот момент в комнату внесли тарелки с виноградом и инжиром и чашки горького кофе. Пришлось еще задержаться.

По дороге домой Моше объяснял мне.

— Нужно знать, с кем имеешь дело. Война с нами ему не нужна. Завтра он скажет, что арестовал обоих, но ночью они сделали подкоп и бежали, будет горевать, обещать, что если они вернутся, то арестует их снова. Но все это ерунда. С темнотой они будут пробираться в Ливан. Дойти они могут только до нас. И Арье пойдет с нами, это его право.

* * *

Из деревни двое беглецов вышли сразу с наступлением темноты. Тропа была хорошо скрыта в кустарнике, но они её хорошо знали и шли практические бесшумно.

— Вот они, — Моше показал на идущего впереди. — Лео, ты снимаешь первого, Арье второго.

Раздался выстрел, первый араб упал, но второго выстрела не было. Моше рванулся вперед и увидел, что Арье свалил второго араба, но тот пока жив.

— Ты помнишь мою сестру. — спросил его Арье.

Араб молчал. Потом плюнул под ноги Арье.

— Все, ты умер. — сказал Арье и резким движением перерезал ему горло.

Домой они возвращались молча. Уже возле дома Арье сказал:

— Это не вернет мне сестру.

Глава 6. 1938 год. Дгания, Орд Вингейт

Когда на очередных стрельбах я вошел в пятерку лучших, меня пригласил познакомиться сам Ицхак Садэ.

Я не ожидал этого приглашения. Ицхак казался суровым и недоступным. Его вид — могучая грудь циркового борца, чемпиона Петербурга, прошедшего фронт в Первую мировую войну, и одновременно лысина, круглое лицо и очки провинциального директора школы, застиранные линялые шорты и, при этом, ореол абсолютного бесстрашия — все как-то не вязалось одно с другим…

Я не понимал, зачем мог понадобиться командиру. Откуда мне было знать, что Ицхак лично отбирал людей для ответственных рейдов.

Опасения оказались напрасными, Ицхак относился к лучшим курсантам, как к своим детям, а когда оказалось, что мы еще и земляки с ним, то отношения потеплели еще более.

— Лео, тут один сумасшедший англичанин готовит «Специальные ночные отряды». Нужны крепкие ребята, умеющие ориентироваться на местности и хорошо стрелять. Я хочу направить тебя туда. Подготовка в его отрядах серьезная, пригодится.

— Что это, англичане решили рискнуть, набрать евреев?

— Арабы сделали ошибку, ударили англичан в самое чувствительное место.

— Это в какое?

— В нефтепровод.

Английский офицер, капитан артиллерии Чарльз Орд Вингейт, опираясь на свой суданский опыт, боролся с бандитами, действуя небольшими мобильными отрядами. Ребята Ицхака Садэ оказались для него просто находкой. Так я впервые стал солдатом английского подразделения.

Вингейт лично тренировал и обучал своих «спецназовцев». Его отряды патрулировали на вездеходах линию нефтепровода Киркук — Хайфа, совершали рейды по деревням, служившим укрытиями для бандитов, уничтожая главарей отрядов.

В рейды уходили ночами.

Этой ночью группу вел сам Орд Вингейт. Кроме Даяна и меня, с ним было еще двое бойцов. Тропа из Ливана, которой пользовались боевики, была нам уже хорошо известна. Там и устроили засаду.

Вскоре со стороны Ливана появилось двое арабов. Они несли рюкзаки, за спинами были видны длинные, неудобные в таких операциях, винтовки.

Захват застал их врасплох. Они сидели рядом на земле со связанными руками и молчали. Мины в рюкзаках не оставили сомнений в их целях и без признаний. Они шли взорвать нефтепровод.

Вингейт приставил револьвер ко лбу первому и задал вопрос:

— У вас одна группа или есть и другие? Чей отряд?

Вингейт свободно говорил по-арабски. Он окончил специальные годовые курсы с оценкой 85 баллов из 100 возможных и пленных допрашивал сам.

Араб презрительно посмотрел на него и плюнул Орду под ноги. Выстрел раздался мгновенно. Орд тут же повернулся ко второму арабу и сунул ему ствол револьвера в ноздрю.

— Вопрос слышал?

Араб немедленно заговорил. Судьба напарника, боль в рассеченной губе, запах пороха из ствола револьвера, все это помогло ему разговориться.

Он рассказывал все, что знал, много больше, чем спрашивали.

— Сегодня вышли две группы.

— Сколько всего таких групп? Кто командует?

— На юге Ливана таких отрядов — десятки, примерно по 15-20 человек, централизованного руководства они не признают, но задания муфтия Аль-Хуссейни выполняют. Этот подрыв нефтепровода — его приказание.

Араб добавил:

— Я не хотел, но муфтий — страшный человек. Не пойдешь — умрешь. Я боялся.

— А меня не боялся? — спросил Вингейт.

Араб назвал еще одну точку подрыва. Она была восточнее на полтора километра. Нужно было спешить перехватить вторую группу. Уже уходя, Лео услышал второй выстрел.

— Моше, он же все сказал?

— Так что? Отпустить его, чтобы он поднял тревогу?

— Что-то не так!

— Привыкнешь!

Привыкнуть я не успел.

К ноябрю 1938 года англичане устали от арабских беспорядков. В Палестину прибыл генерал-майор Бернард Монтгомери — «Монти». Он был солдатом, и в политические нюансы не вникал. Сразу же отмел рассуждения о «национальном восстании», «волнениях местных жителей», «вышедшем из-под контроля национальном движении» и прочие обтекаемые формулы бюрократов администрации мандата. У него была дивизия, и он знал, как решать проблемы.

Монтгомери никаких сантиментов к вооруженному врагу не испытывал, оценил ситуацию как войну с «шайками профессиональных бандитов» и дал своим солдатам приказ короткий и ясный:

— Мы в зоне военных действий. Применение оружия на поражение разрешено.

Восстание генерал подавил к началу 1939 года, солдат орденами наградил, население успокоил. Монтгомери был дальновиден и понимал, как действовать. Только вот муфтий сумел бежать и руководить арабскими беспорядками из Дамаска и Бейрута.

Я к тому времени стал владельцем прекрасного коня. Его подарил мухтар деревни в знак примирения. Арье взять коня отказался.

— Если я возьму коня, то, значит, счет мой к ним закрыт? Мы с ними все равно скоро схлестнемся. Придут другие из Ливана, и мухтар их не удержит. Нет, не возьму коня. Пусть Лео берет, ему, наконец, научиться нужно.

— Как ты его назовешь, Лео? — спросил Моше.

— Еще не знаю. Посмотри на его глаза. «Плут» подходит больше всего.

— Плут так Плут. Важно, на что ты на нем способен. Пока ты вроде мешка картошки на коне.

Все свободное время мне приходилось проводить с Плутом. Держаться в седле я научился быстро и вскоре перешел к тренировкам в рубке. Но когда в азарте рубанул лозу, которую любовно выращивал Давид, то целую неделю ходил с подбитым глазом.

В начале 1939 года англичане распустили отряды Вингейта.

Я оседлал Плута и поехал к своим польским друзьям в кибуц «Гиват Ганим».

Пустынная земля.

«Молока и меда» по-прежнему было мало, была земля, текущая кровью.

Продолжение

12 комментариев для “Владимир Янкелевич: Экспресс «Варшава — Тель-Авив». Продолжение

  1. Владимир! Нефтепровод из Киркука провели не в Хайфу, а в Сидон. На Голанах начали строить нефтепровод из Саудии в 1947 г., но не успели закончить. В Хайфе нефтепровод связывает порт с нефтеперегонным заводом. Его и пытались подорвать арабы.

    1. Уважаемый Михаил, прежде, чем исправлять, решил проверить. Вот что дала проверка:
      Нефтепровод Киркук-Хайфа находился в эксплуатации с 1935 по 1948 год. По этой ссылке найдете его карту: http://en.wikipedia.org/wiki/File:Mosul-Haifa_oil_pipeline.svg

      1. Дорогой Владимир! Вы оказались правы. Меня смутил тот факт, что следы северной ветки трубопровода хорошо видны в наше время на Голанах. Основная линия шла через Иорданию и скорее всего проходила по Изреельской долине, но сейчас никаких следов ее не видно, в отличие от Хиджазской ж. д.

  2. Похожую историю с доросом несговорчивых арабских пленных я слышал лет двадцать пять назад из весьма надёжного источника, но главным героем там был британский офицер, решивший помочь еврееям в войне за независимость.
    Он обучал «нежных еврейских юношей из галута», как нужно добрашивать пленных в боевых условиях.
    И в той истории было три араба.
    Первый, глядя на направленный ему в лоб пистолет или револьвер, молчал и был застрелен.
    Второй начал было говорить но что-то невнятное и тоже был застрелен.
    Третий уже не ждал, пока на него направят пистолет и сразу начал «петь».

    1. Истории похожи, поэтому, возможно, речь идёт об одном и том же человеке.

  3. По поводу Даяна…
    Как-то у нас (более двадцати лет назад) была экскурсия — этакий «гибуш цевет» (сплочение коллектива — неточный перевод, конечно, гибуш — это кристализация).
    Экскурсовод был очень интересный парень — таких непропорционально много среди ивритоговорящих израильских экскурсоводов.
    Например, в Бейт-Шане он показал нам какие-то знаки на плите и сказал, что сделал «собственное исследование» того, что они могут означать и пришёл к выводу, что это что-то вроде нот. Т.е. написана некая мелодия.
    После этого он достал… флейту и сыграл нам эту мелодию, которую он «расшифровал» — прямо между «греческих» колонн. Впечатление было, конечно потрясающее — услышать мелодию, звучащую, якобы спустя тысячелетия.
    После он нам рассказал одну интересную историю об арабской девушке, которая сумела перехитрить трёхголового пса-людоеда Шайтана, которому тот поручил её охранять и сбежать.
    Он дал её, как задачу — не знал, что специалист по ТРИЗ и практически сразу выдам решение — сам себя не похвалишь… 🙂
    Вернёмся к Даяну — мы проезжаали через какой-то кибуц и парень нам рассказал анекдот…
    «Когда мать Моше Даяна его родила — она колебалась, как его назвать — Моше в честь деда или Хеврэ — в честь отца.»
    Вот такая «воспоминашка» 🙂

  4. Мне по поводу субботников коллега рассказывал одну даже не историю — прикол. За что купил — за то и продаю. Ему тоже её субботник рассказал — из его поселения… 🙂
    «Шагаем мы в субботу, блин, из бейт-а-кнеесета…
    Все такие в беленьких рубашечках…
    Навстречу нам русские идут…
    Ну тут они и обосрались…

Обсуждение закрыто.