Леонид Смиловицкий: По следам еврейских кладбищ Беларуси. Узляны

Место заброшено. Трава по пояс, никто ее не выкашивает. Рядом лиственный лес, который помнит эту трагедии и пасмурное небо, как 8 октября 1941 г. в последний день существования еврейской общины в Узлянах… Никто не защитит последние мацевы от желающих забрать эти камни, как диковину, развлечь заезжих туристов.

По следам еврейских кладбищ Беларуси

Главы из будущей книги
Узляны

Леонид Смиловицкий

Продолжение. Начало

 Леонид Смиловицкий В Узлянах меня ждала Екатерина Валерьевна Сыцевич, заведующая сельским клубом, с которой нас познакомила Наталья Валентиновна Ильинич из Тальки. Узляны для меня были новым местом, которое я должен был посетить после того, как уже познакомился с историей еврейских общин Пуховичей, Смиловичей, Дукоры и Тальки. Я был наслышан об уникальной деревянной синагоге, которая, к сожалению, не сохранилась, знал о памятнике жертвам Холокоста с надписью на идиш, который община поставила, несмотря на нарекания властей в конце сороковых годов. Мне хотелось побывать на еврейском кладбище, которое, наконец, начало привлекать внимание краеведов и историков после десятилетий забвения.

Место в истории

Узляны — деревня в Пуховичском районе Минской области Беларуси, входит в состав Пережирского сельсовета, центральная усадьба совхоза «Борьба», 25 км на северо-запад от Марьиной Горки, 30 км от Минска, 55 км от Пуховичей, 6 км от железнодорожной станции «Седча», на линии «Минск-Осиповичи», на реке Ушанка.

Название Узляны, по версии В.А. Жучкевича, имеет балтийское происхождение и означает «гать» — настил из жердей на болотной дороге.[1] Впервые Узляны упоминается в документах во второй половине XVII в., тогда они делились на две части. В местечке Узляны жили евреи, а в селе Поляны, принадлежавшем польским помещикам, белорусские крестьяне. Вот как описывает эти места в 1886 г. вице-председатель Русского императорского географического общества Петр Петрович Семенов: «Узляны — Игуменского (Червенского) уезда, Минской губернии Пережирской волости. В пяти верстах от м. Дудичи на северо-восток, по дороге на Дукору лежит при реке Ушанка местечко Узляны (Ужляны), или Поляны, в холмистой местности с довольно плодородной почвой. В местечке три лавки, винокуренный завод, дворов — 73, жителей — 624, причём в населении преобладают евреи, в местечке есть православная церковь, синагога и почтово-телеграфное отделение».[2]

В начале XX в. на месте современного населенного пункта было две деревни с названием Узляны. В одной имелось 75 дворов и 502 жителей, во второй — 76 дворов и 570 жителей. Рядом с ними находились одноименные имение (3 двора, 67 жителей) и местечко (105 дворов, 867 жителей). Работали православная церковь, синагога, почтово-телеграфное отделение, школа. Четыре раза в год проводились ярмарки. В 1914 г. в Узлянах действовала сберегательная касса при Минском отделении Государственного банка. К 1917 г. в Пережирской волости Игуменского уезда рядом находилось пять (!) населенных пунктов с названием Узляны, а именно: местечко из 102 дворов и 690 жителей; село из 78 дворов и 438 жителей; деревня Узляны (она же — Поляны) из 103 дворов и 521 жителя; и два имения, в которых проживало 78 чел.

В ноябре 1917 г. в Узлянах была установлена советская власть, которая оказалась непродолжительной, потому что с февраля по декабрь 1918 г. сюда пришли германские войска. В январе 1919 г. была образована БССР, а с августа 1919 г. по июль 1920 г. хозяйничали польские легионеры. После заключения Рижского мирного договора в марте 1921 г. Узляны остались в составе советской Беларуси. В местечке была открыта рабочая школа 1-ой ступени, в которой в 1922 г. два учителя обучали 70 учеников. В августе 1924г. Узляны стали центром сельсовета. В начале тридцатых годов, когда по стране была объявлена кампания сплошной коллективизации, в Узлянах организовали два колхоза — им. Сталина и им. Ленина, работали две мельницы, сапожная мастерская, две кузницы.[3]

До войны в Узлянах действовали 14 торговых ларьков и магазин, аптека, больница на 38 коек, парикмахерская, пожарная часть, почта, сельсовет, пивная, пекарня, гостиница, синагога, молитвенный дом, православная церковь, начальная и семилетняя школы, фельдшерско-акушерский пункт. Работали кооперативные артели: сапожная, швейная, столярная. Чесали шерсть и валяли валенки. Вдоль главной улицы Узляны с обеих сторон были устроены деревянные тротуары.[4]

Расписание автобусного движения. Связь с внешним миром. Фото Леонида Смиловицкого, 7 августа 2019 г.

Еврейская община

Когда возникла еврейская община в Узлянах, точно не установлено, но известно, что это произошло не позднее второй половины семнадцатого века, когда поселение было поделено на две части — иудейское (Узляны), как местечко и Поляны, как христианское. Согласно данным Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. в местечке Узляны проживало 690 чел., из которых 658 составляли евреи (95,4%),[5] в 1923 г. — 541 еврей.

Евреи в Узлянах прежде всего занимались разработкой леса, заготовкой и обработкой древесины, изготовлением скипидара. Они брали в аренду земельные участки, у них были огороды и сады. Среди евреев были искусные ремесленники. Другие евреи оказывали посреднические услуги, содержали лавочки, в которых они предлагали товары повседневного спроса (керосин, соль, спички, хозяйственные принадлежности, бакалея). В 1913 г. евреям в Узлянах принадлежали четыре бакалейные лавки, два магазина по продаже кожевенных товаров и один магазин железоскобяных товаров, аптека, постоялый двор и винокурня.

Гордостью общины служила старинная деревянная синагога, которая была построена в начале XIX в. Внешне она была непритязательной, и поэтому подходила для небольшой и скромной, по своим возможностям, общины. Стены и потолок в молитвенном зале не были обшиты досками. Над входом в виде пристройки была небольшая женская секция, вход в которую вели ступеньки снаружи здания. В этом бедном молитвенном доме была одна особенность, которая привлекла внимание, и это был Арон-hа-Кодеш, где хранилась Тора общины, работы резчика по дереву Баер Бен Исраэль. Его отец был также резчиком по дереву, и их чудесное творение украшало синагоги в небольших местечках Игуменского уезда.

Синагога в Узлянах. Рисунок конца XIX в.

Арон-hа-Кодеш был уникален по стилю своего исполнения. Его размеры достигали 2,15 м в высоту и 1,46 м в ширину. Деревянный фрагмент Арон-hа-Кодеш был выполнен в форме архитектурного фасада, где две колонны, поддерживающие наличник, обрамляют таблицы (скрижали) Завета в центре. На них были начертаны десять заповедей, по пять с каждой стороны. Над заповедями на обеих табличках в одной строке из квадратных букв написано: «משנת תקכ»א לפק) לפרט קטן («Из года 5521 (1761 г.)». Под заповедями выступали прямоугольные панели с изображениями вложенных свитков Торы. Каждая табличка обрамлена аркой, украшенной рукописными свитками. Тот же узор украшал внешние колонны. Ниже наличника была дарственная надпись. В одной строке квадратных букв читается: «זנ) זאת נדבת (דוב בן עזראל עם בנו יעקב» Это пожертвование Дова, сына Азриля, с его сыном Иаковом». Верхняя часть Арон-hа-Кодеш (со святыми таблицами декалога) уцелела и находится в Национальном Художественнгом музее Минска.[6]

Евреи молились в синагоге, соблюдали традицию, выпекали мацу, обрезали младенцев, учили детей в хедере и надеялись, что так будет всегда. Раввином в Узлянах в середине XIX служил Шолом Штилбанс. Это был всеми уважаемый человек, который носил официальный титул «гаона» и придерживался традиционных взглядов. Раввин Шолом считал, что еврей должен всегда оставаться евреем. Никакого светского образования — только иешива, никакого сионизма и переезда в Эрец Исраэль — где родился, там и живи. После смерти в 1870 г. иудейскую общину в Узлянах возглавил его сын Пинхас Штилбанс (1848 — ?).[7]

Арон-hа-Кодеш в синагоге Узляны. Рисунок конца XIX в.

Однако жизнь брала свое. Почти все евреи Узлян так или иначе нарушили волю гаона Штилбанса. Первая мировая война и революция, погромы гражданской войны, советские преобразования, коллективизация и индустриализация покончили с замкнутостью местечка. Традиционный образ жизни утратил свою привлекательность. Отмена национальной дискриминации, возможность получить образование и шагнуть в большой мир манили еврейскую молодежь. Генетический код выживания, отшлифованный веками, природная мобильность, грамотность, тяга к знаниям, стремление постоянно учиться быстро двигали евреев по социальной лестнице.

Евреи, оставшиеся в Узлянах, продолжали традиционные занятия своих родителей. В списке членов Узлянской шапочно-портняжной артели «Красный луч» на 24 мая 1929 г. мы находим имена: Юдель Липов Кугельман, 1886 г. р., Мушкат Хаим Гиршев, 1892 г. р., Аба Лейбов Русинец, 1892 г. р., Арон Шлемов Каплан, 1911 г. р. Заведующим Узлянским врачебно-амбулаторным пунктом в 1929 г. был доктор Моше Толкачев, которому помогали Шая Крупицкий, Хаим Асперович, Пинхас Фридман и сестра-хозяйка Евдокия Пригодская, которая обеспечивала порядок.

Людей, отказывавшихся от кооперации и коллективизации деревни, власти записывали в «кулаки». В Список кулацких хозяйств, в 1928-1933 гг. по Узлянскому сельсовету в 1928-1933 гг. включили Лею Люстерник, которая привлекала наемных работников (колхозников) при выпечке мацы. Давида Шебшелевича Яхнеса (1899 г. р.), заместителя заведующего кладовой базы «Союзоптгалантерея», несмотря на то, что он был кандидатом в члены ВКП (б) 5 января 1938 г. арестовали как английского шпиона и 28 мая 1938 г. расстреляли. Спустя полвека (30 апреля 1989 г.) он был посмертно реабилитирован Прокуратурой Белорусского военного округа.[8]

Земляки

Узляны на карте мира сегодня больше известны именами своих уроженцев, чем успехами современных жителей. В этой связи, история Беларуси — это заповедный край для историков, которые найдут здесь много важного и поучительного. Евреи, прославившие Узляны, мало представляют современную Беларусь. Точно так же, как в Узлянах плохо знают, чего достигли в жизни их бывшие еврейские соседи, а зря. Постараемся подтвердить это только на двух примерах.

Юджин Лайонс (Евгений Натанович Привин) родился в Узлянах в 1898 г. Будучи девятилетним мальчиком, он вместе с родителями эмигрировал в США. Окончил Городской колледж Нью-Йорка и Колумбийский университет (1919), стал журналистом, в 1920 г. работал в Неаполе, где заинтересовался делом анархистов Сакко и Ванцетти. В конце 1922 г. Юджин стал редактором иллюстрированного издания «Soviet Russia Pictorial», издаваемого обществом «Друзья Советской России», связанным с тогда нелегальной Компартией США. В 1928-1934 гг. он работал корреспондентом в Москве, перевёл на английский пьесу М. Булгакова «Дни Турбиных».

Лайонс сначала симпатизировал советской власти и не верил в репрессии. Его дочь Евгения училась в одной школе с дочерью Сталина Светланой Аллилуевой. В 1929 г. в Москве издали его книгу «Жизнь и смерть Сакко и Ванцетти», которую он подарил Сталину. В ответ Юджин оказался первым из иностранных корреспондентов, которому позволили взять интервью у главы СССР. В 1934 г. писатель вернулся в США и занял резко антисоветскую позицию, пишет книги «Московская карусель» (1935), «Командировка в утопию» (1937) и «Сталин: царь всея Руси» (1940). Произведения Лайонса повлияли на Джорджа Оруэлла, который в романе «1984 год» позаимствовал выражение «дважды два — пять». Оруэлл приспособил его в качестве метафоры для официальной тоталитарной лжи. Далее писатель работал в изданиях «The American Mercury» (1939-44), «Ридерз дайджест» (с 1945), участвовал в работе Радио «Свобода», стал председателем Американского комитета освобождения от большевизма (1951-52).

Давид Абрамович Сарнов. Фото в Нью-Йорке 1922 г.

Давид Абрамович Сарнов родился в Узлянах в 1891 г. и тоже в девять лет уехал вместе с родителями в Америку. Он был уличным продавцом газет, а потом получил работу посыльного в Commercial Cable Company. Давид изучил азбуку Морзе и поступил телеграфистом в Marconi Wireless Telegraph Company of America в Нью-Йорке. 14 апреля 1912 г. он принял радиотелеграмму о крушении лайнера «Титаник» и трое суток поддерживал связь со спасателями. В результате Сарнов завоевал большую популярность, и начал быстро продвигаться по службе. Вскоре он стал инструктором, затем помощником главного инженера и коммерческим директором компании. Д. Сарнов первым высказал идею коммерческого радиоприемника. С 1919 г. он работал в корпорации по производству радиоэлектронной аппаратуры RCA. В 1930 г. стал ее президентом, а в 1947-1970 гг. был бессменным председателем совета директоров корпорации. В 1926 г. Сарнов основал «Национальную радиовещательную компанию» (NBC) и являлся советником десяти президентов США. Во время второй мировой войны он служил консультантом по вопросам коммуникации при генерале Дуайте Эйзенхауэре, получил звание бригадного генерала. Давид Сарнов организовал регулярное телевещание в США (с 1939). Под его руководством была создана система цветного телевидения, сделана запись телепередачи видеомагнитофоном (1956), снят первый телевизионный художественный видеофильм (1964). Сарнов участвовал в создании систем космической связи и компьютеризации США. Международный институт инженеров-электриков учредил премию его имени за достижения в области электроники (1959). Три года назад в Узлянах по инициативе учителя истории Наталии Иванюк одну из улиц бывшего еврейского местечка назвали именем Давида Сарнова.

Гибель общины

К лету 1941 г. еврейское население Узлян составляло от 400 до 450 чел. Немцы пришли в Узляны 28 июня 1941 г., менее чем через неделю после начала войны. По словам Лазаря Цирлина, немногие евреи пытались эвакуироваться, несмотря на то, что еврейские беженцы из Западной Беларуси и Польши рассказывали о гонениях на евреев. В Узлянах помнили немецкую оккупацию во время первой мировой войны, когда германские власти защитили евреев от погромщиков. В первые дни войны мужчины призывного возраста вступили в Красную Армию, но большинсвто евреев осталось на месте.

Первые немецкие войска, которые вошли в деревню, разграбили несколько домов в поисках продовольствия и фуража для лошадей. Но при этом они не делали различия между евреями и белорусами. Была набрана местная администрация и вспомогательная полиция, в которую входили бывшие противники советской власти. Евреев переписали и приказали нашить на верхнюю одежду отличительные желтые знаки в виде звезды Давида. Полицейские пометили все дома, где жили евреи. Они должны были под страхом смерти выполнять все немецкие приказы и выходить на принудительные работы. Однако при этом никто не догадывался о том, какая участь была уготовлена евреям.

В сентябре 1941 г. Узляны вошли в Минский «гебит» (область) Генерального комиссариата Белоруссии (Generalkommissariat Weissruthenien). Областным комиссаром был назначен д-р Кайзер, а начальником полиции лейтенант Карл Калла. По свидетельству Ольги Михайловны Осипчик (1909 г. р.), немцы устроили в Узлянах гетто, согнав евреев на одну сторону улицы, белорусов — на другую. Гетто занимало территорию от дома И.С. Скавыша до дома В.Н. Календы, и было огорожено колючей проволокой. Евреи не имели права покидать его без разрешения немцев. Учиться еврейским детям запретили.

6–7 октября 1941 г. несколько узников гетто из соседнего местечка Шацк сообщили о массовом убийстве там евреев 5 октября. 8 октября отряд карателей прибыл в Узляны. Это были литовцы из 2-го охранного батальона (Schutzmannschaft) и немцы из 11-го полицейского резервного батальона. Они начали прочесывать местечко в поисках евреев. Софья Наркевич вспоминала, что в тот день они с соседями копали картофель возле гребенского леса. Послышался гул мотора, и на горизонте показалась грузовая машина. Еврейские дети бросились прятаться в лес, но немцы спустили собак и обнаружили их. Софья вернулась домой и по просьбе матери побежала искать свинью, которая забежала на территорию гетто. Немцы меня спросили: «Девочка, где ты живешь?» Софья сквозь слезы показала, где ее дом. Тогда немцы сказали: «Беги быстрее домой, а то мы и тебя вместе с евреями расстреляем». Повернув голову, Софья увидела на краю рва тела евреев и среди них девочек, которые только что копали с ней картофель. Рыдая от ужаса, она убежала.[9]

Константин Пригодский дополнил, что 8 октября 1941 г. в 11 часов дня, во время большого школьного перерыва со стороны д. Гребень к развилке дорог подъехали две крытые машины с немцами. Одна группа направилась в Узляны, а другая к еврейскому кладбищу. Два немца и переводчик зашли к директору и пошли по классам. Директор Емельян Феликсович Толстик утверждал, что еврейских детей в школе нет. Потом сообщили, что сегодня уроков больше не будет. Всем приказали идти домой, но не поодиночке. Скоро послышались пулеметные очереди. Вечером стало известно, что евреев убили, но никто не мог понять почему?[10] В тот день погибло 375 евреев Узлян, которых похоронили в братской могиле на еврейском кладбище.[11]

По свидетельству Ольги Долгой — яма, возле которой расстреливали евреев, три дня не была зарыта, и оттуда доносились стоны.[12]

Исаак Лазаревич Слабодер составил после войны список расстрелянных в Узлянах, среди которых были в основном женщины, старики и дети: Озерицкий, Гебелев, Гурецкий, Кучельмон, Любецкий, Кац, Мазель, Меламед, Новосельский, Окунь, Палей, Пасков, Ритенбанд, Ротштейн, Туркельмон, Хидрицкий, Цирлин, Ценципер, включая целые семьи — Бароны, Бернштейны, Воробейчики, Гантманы, Голубы, Дукорские, Зорины, Крупицкие, Рапопорты, Рахманчики, Ризенгаузы, Рубинчики, Рубины, Русиновы, Свирнговские, Струкачи, Фриды, Фридлянды, Фуксы, Чарные, Шапиро, Школьники, Шнейдер и др.

Это были люди самых разных профессий и специальностей — портной, закройщик, учитель, бухгалтер, заготовщик, работник сельпо, столяр, кузнец, шапошник, аптекарь, акушерка, фельдшер, печник, стекольщик, шорник, жестянщик, меховщик, скорняк, мясник…

Только немногим удалось спастись. Софья Наркевич вспоминала, что некоторым евреям удалось покинуть гетто задолго до трагедии. Викентий Наркевич вывел к партизанам братьев Шнейдеровых. Девочка Рася чудом осталась жива, выбравшись из-под тел, расстрелянных в яме. После войны она работала в промтоварном магазине на железнодорожном вокзале Минска.

Ольги Долгая вспоминала девочек Эля и Беллу, которые, убежав с картофельного поля 8 октября 1941 г., пошли в другие деревни, к своим дальним родственникам. На чердаке сарая у Ольги прятали еврейского мальчика, которому носили еду в ведре под кормом для животных. Потом ночью его переправили в лес к партизанам. Мальчик остался жив, после войны он окончил медицинский институт и работал зубным врачом в Минске. На бойню для скота, которая находилась в поле возле кладбища, приползла женщина, которая выбралась из расстрельной ямы, ей помогли окрепнуть, и она ушла в д. Моховка. Из ямы удалось выбраться Бэбе Фриду, который был ранен. Ему оказали первую посильную помощь, он спешно покинул деревню. После войны Бэба Фрид работал в парикмахерской в Минске.

С помощью местных жителей, партизаны установили связь с Минским гетто. В пуховичских лесах находили убежище узники гетто, которым посчастливилось вырваться из города. Из них был создан партизанский отряд им. Кутузова, бригады им. Ворошилова, командиром которого стал Израиль Абрамович Лапидус. Партизаны держали под контролем шоссейные и грунтовые дороги, устраивали диверсии, нападали на гарнизоны, опорные пункты и военные объекты врага. В результате активных боевых действий немцы предпочитали появляться в Узлянах только в дневное время.

В Узлянах родился один из руководителей подпольной организации Минского гетто Михаил Гебелев (1905-1942 гг.). Здесь он был секретарем комсомольской организации и депутатом сельского Совета, отсюда ушел в армию. После оккупации Минска Гебелев («бесстрашный Герман») попал в гетто, где стал одним из руководителей подполья вместе с Исаем Казинцом и Гиршем Смоляром.

Память

Родные и близкие евреев, расстрелянных нацистами в Узлянах, вернувшиеся из эвакуации, партизанских отрядов и Красной Армии, в 1947 г. поставили памятник на месте массового расстрела на еврейском кладбище. Он оказался удивительно похож на памятники жертвам Холокоста, которые уже стояли в Минске, Узде, Дзержинске. Тот же черный гранит, та же форма, почти идентичное содержание надписи на идиш и русском языке.

Памятник жертвам Холокоста в Узлянах 1947 г.
Памятник на «Яме» в Минске 1946 г.

В Минске инициативу увековечения взяла на себя группа верующих в начале 1946 г. Однако горисполком отклонил эту инициативу под предлогом, что в указанном месте были расстреляны как верующие, так и неверующие евреи, русские, белорусы, украинцы и цыгане. Несмотря на это, в августе 1946 г. на братской могиле «Яма» в Минске памятник был установлен. Активно участие в этом приняли начальник Управления коммунального хозяйства Минска Наум Борисович Гунин, начальник Треста благоустройства и озеленения Минска Иосиф Янкелевич Нисенбаум, заведующий мастерскими при тресте благоустройства и озеленения Матвей Павлович Фалькович и директор похоронного бюро Минска Алексей Терентьевич Гольштейн. Текст на идиш написал Хаим Мальтинский, а всеми работами руководил старший мастер похоронного бюро Мордух Абрамович Спришен. При открытии памятника состоялся митинг, читали Каддиш и была проведена заупокойная служба.

В 1950 г. Гунин, Нисенбаум, Фалькович, Гольштейн, Мальтинский и Спришен были арестованы по обвинению в космополитизме и провели под следствием 11 месяцев. Все они получили по 10 лет исправительно-трудовых лагерей и были отправлены для отбывания наказания в Печорский угольный бассейн в г. Воркута. Среди документов следственного дела в Центральном Архиве КГБ РБ в Минске оказалась фотография памятника в Узлянах, почти копия минского с клеймом автора — «М. А. Спришен, Крещенская ул., г. Минск». Это подтверждает версию, что именно минский камнетес является автором монумента в Узлянах. Памятник по своему виду, технике исполнения надписей отличается от тех, о которых упоминали выше. Однако надписи на памятниках Минска и Узлян оказались идентичными:

Светлая память на вечные времена 375 евреям из города Узляны,
погибшим от рук лютых врагов человечества, фашистско-немецких злодеев
8 октября 1941 г.

Можно предположить, что памятники Мордуха Спришена были поставлены в Узде, Дзержинске и Узлянах не случайно. В гетто Минска нацисты вывезли большое количество евреев из этих местечек, где они погибли вместе с минчанами. После того, как был поставлен монумент в Минске, оставшиеся в живых евреи захотели увековечить память погибших в их родных местах. Они стали обращаться за помощью к М. Спришену. По всей вероятности, Спришен использовал уже имеющиеся старые полуразрушенные надгробия с еврейских кладбищ, ведь в те годы невозможно было приобрести хорошие мраморные или гранитные камни для памятников.[13]

Еврейское кладбище

Кладбище расположено вдоль дороги Узляны-Руденск-Дудичи. По документам известно, что оно было основано не позднее XVIII в. и перестало существовать после гибели общины в Узлянах.

Место заброшено. Трава по пояс, никто ее не выкашивает. Рядом лиственный лес, который помнит эту трагедии и пасмурное небо, как 8 октября 1941 г. в последний день существования еврейской общины в Узлянах.

По периметру кладбище занимает 400 м., санитарного рва и вала я не обнаружил, но само место расположено на небольшой возвышенности. Нет колючек, бурелома, место открыто ветру и солнцу, которое в летние месяцы выжигает растительность и не позволяет возникнуть непроходимым зарослям.

Горькая ирония — все, что осталось от евреев в Узлянах. Фото Леонида Смиловицкого, 7 августа 2019 г.

Я вижу одинокие мацевы и целые их ряды. Большинство из них упали, другие накренились от усадки земли под ними. Большинство мацев из зернистого гранита, гравировка на котором затруднена (камень крошится) и поэтому надписи лаконичны, а орнамент на таких мацевах, как правило, отсутствует. Есть еще несколько мацев из красного гранита. Это привозной камень и покупали его состоятельные члены общины. Или вскладчину, когда хотели сохранить память об уважаемом человеке. Мох и лишайник затрудняют чтение надписи, но одну из таких мацев красного камня мне помог прочитать доктор исторических наук Владимир Левин, директор научно-исследовательского Центра еврейского искусства при Иерусалимском университете:

hа-рабани Ицхак Айзик сын Иегуды Ха-коэна, умер в 1881 г.

Слово «hа-рабани» может быть переведено, как «знаток раввинской литературы».

Поле простирается от дороги до леса, и покрыто полевыми цветами. Такое впечатление, что природа сама позаботилась, чтобы облагородить это место. Можно не задаваться вопросом, куда ушли мацевы с кладбища. Поскольку дорога рядом, надгробия забирать было очень удобно. Они были вывезены для хозяйственных нужд, пошли на строительство, легли в фундаменты, стали ступеньками и тротуарами близлежащих деревень. Известно и время, когда это случилось — вторая половина 1950-х, 1960-е и 1970-е годы. Другой вопрос, как уцелели полтора десятка камней, которые я нашел в высокой траве. Как их не забрали, почему? Стали не нужны или воришек кто-то спугнул? Так или иначе, но привычный миф о том, что камни упали от времени и покрылись мохом, а потом скрылись под землей. И это очень обидно, потому что разорению еврейских кладбищ после окончания войны в Беларуси, как, впрочем, и по всей стране в целом, до сих пор нет оценки на государственном уровне. Было и быльем поросло … Не осталось евреев и некому защитить их память. Главная отговорка: мы приезжие, здесь не жили наши родители, деды и прадеды. И это правда. Состав жителей после войны в Узлянах сменился не один раз, а перипетии советского общества отразились на историческом сознании узлян. Обо всем этом я думал, вспоминая памятник жертвам Холокоста в Узлянах и разоренное еврейское кладбище в открытом поле. Никто не защитит последние мацевы от желающих забрать эти камни, как причудливую диковину, на какую-нибудь агроусадьбу, чтобы развлечь заезжих туристов. И снова я возвращаюсь к вопросу, какая история нам нужна? Приукрашенная или настоящая?

Продолжение

___

[1] В.А. Жучкевич. Краткий топонимический словарь Белоруссии. Минск, 1974 г., с. 383.

[2] Полное географическое описание нашего отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей. В 19-ти томах. СПб., 1899-1914 гг.. Т. 9, СПб, 1905 г., с. 520.

[3] Гарады і вёскі Беларусі: энцыклапедыя. Мiнск, 2012 г., т. 8. Мінская вобласць. Кн. 3, с. 190.

[4] Вузляны. Гiсторыя родных мясцiн. Вузлянскi сельскi дом культуры, 2009 г., с. 14-15.

[5] Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. СПб, 1908-1913 гг., т. 15, с. 95.

[6] David Dawidowicz. Synagogues in Poland and their Destruction. Bate hak-keneset be-Polin we-hurbanem (Bate kneset be-Folin ve-hurbanam). Mosad Harav Kook and Yad Vashem, 1960.

[7] Российская еврейская энциклопедия. Москва, 2011 г., т. 7, с. 249.

[8] Архив автора. Письмо Е.В. Сыцевич из Узлян 9 августа 2019 г.

[9] Свидетельство Софьи Куприяновны Наркевич, 1928 г. р. // Вузляны. Гiсторыя родных мясцiн. Вузлянскi сельскi дом культуры, 2009 г., с. 17.

[10] Свидетельство Константина Николаевича Пригодского, 1928 г. р. // Там же, с. 19-20

[11] Национальный архив Республики Беларусь, ф. 378, оп. 1, д. 698, л. 4.

[12] Воспоминания Ольги Яковлевны Долгой, 1922 г. р. // Вузляны. Гiсторыя родных мясцiн …, с. 21-22.

[13] И.П. Герасимова. «Новая история старого памятника» // Мишпоха, № 22 (2008 г.), с. 90-97.

2 комментария для “Леонид Смиловицкий: По следам еврейских кладбищ Беларуси. Узляны

  1. Л.С. — В 1950 г. Гунин, Нисенбаум, Фалькович, Гольштейн, Мальтинский и Спришен были арестованы по обвинению в космополитизме и провели под следствием 11 месяцев. Все они получили по 10 лет исправительно-трудовых лагерей и были отправлены для отбывания наказания в Печорский угольный бассейн в г. Воркута. Среди документов следственного дела в Центральном Архиве КГБ РБ в Минске оказалась фотография памятника в Узлянах, почти копия минского с клеймом автора — «М. А. Спришен, Крещенская ул., г. Минск». Это подтверждает версию, что именно минский камнетес является автором монумента в Узлянах.
    :::::::::::::::::::::::::::::
    Возможно, если б наш коллега Лев М., прогнозирующий исчезновение антисемитизма через 200 лет, прочитал работы Леонида Смиловицкого, он бы изменил срокА.

Обсуждение закрыто.