Владимир Гоммерштадт: «Товарищ Гоммерштадт, прочтите, что про вас пишут». Как это было

Написал заявление с просьбой выдать характеристику для выезда в Израиль, тут началось… Самый трудный разговор был с моим непосред­ственным начальником, который принял меня на работу. Я просил прощения. Виктор Михайлович, был ранен под Сталинградом, имел инвалидность, он взял больничный и не вышел на работу…

«Товарищ Гоммерштадт, прочтите, что про вас пишут»

Как это было

Владимир (Зеев) Гоммерштадт

Я родился в Кирове, в 1939 году.

Отец Яков Исаевич Гоммерштадт (1916–1994) родился в Якутске, похоронен на Масличной Горе, Иерусалим. Мать из Кирова, окончила Пермский сельскохозяйственный институт и получила распределение в Якутск. За несколько месяцев до моего рождения отец и мать переехали в Киров. Отец по специальности шофёр первого класса, заведующий гаражом (завгар), преподаватель автодела, — быстро нашёл работу.

Отца мобилизовали в армию 22.06.1941 г. в Кирове, не хватало пулемётчиков — кто может? — присвоили звание сержант. Через несколько месяцев его направили в Гороховецкие лагеря, Второй моторизованный учебный полк. Полк получил новый вид вооружения — катюши. Сформировали дивизион и будущие инструктора выехали на фронт, январь 1942 г., отец водитель головной машины, второе Московское наступление.

Дивизион прибыл на заданную позицию, отстрелялся, но выехать, обратно не успели. Немцы разбомбили всё, оставшиеся в живых вернулись пешком. После этого отец получил повышение — готовить танкистов, механиков-водителей, присвоили офицерское звание.

Всё шло хорошо, отца представили на звание майор, уже после Сталинграда. Но… его вызвали на беседу: «Товарищ Гоммерштадт, прочтите, что про Вас пишут».

Голод был ужасный и ещё в 1942-м на железнодорожной станции, отец обменял свой офицерский китель на две буханки хлеба, кто-то видел и донёс. Штрафной батальон, звание сержант…

Отца демобилизовали из армии в конце 1944 г. по постановлению партии и правительства, частичная демобилизация для восстановления разрушенного хозяйства. Ему выдали военный билет «сержант, необученный», посоветовали особо не рассказывать. После войны многие демобилизованные солдаты приехали в Москву искать работу, отец тоже приехал в Москву и нашёл работу по специальности. Я в Москве с 1948 г.

У отца был двоюродный брат Абрам Борисович Гоммерштадт, работал он в типографии в Перово, в Москве мы жили недалеко друг от друга. Он тоже после войны приехал в Москву искать работу и нашёл её. Абрам любил рассказывать. В Якутии мобилизация началась позже. Абрам участвовал в знаменитой танковой атаке 19.11.1942 г. (окружение немцев в Сталинграде), в его танк T-34 попало два снаряда, от первого он потерял сознание, от второго очнулся. Абрам, механик-водитель, вылез через свой люк и… получил пулевое ранение. Дополз до ближайшей избы, в избе была женщина. Он сказал ей приготовить чистую простынь и перевязать рану, рана была сквозная в плечо. Женщина спросила, как его зовут — Абрам. Женщина вскрикнула: «сейчас придут немцы и убьют нас обоих». Через минуту Абрам пришёл в себя и ответил: «сейчас придёт Красная Армия, и ты домой больше не вернешься». Женщина, вся в слезах, оказала ему помощь. После нескольких месяцев в госпитале и выздоровлении Абрам предстал перед комиссией: формировали курс младших лейтенантов, пехота. Интереса он не проявил и вернулся к танкам.

Под Абрамом сгорело три или четыре танка, об одном он рассказывал. Абрам не имел личного оружия, командир танка имел пистолет. Это было уже в 1944-м, на открытых участках оружейная и пулемётная стрельба слабая, снаряд в люк не залетит и Абрам открывал его; видимость значительно лучше, а в случае попадания снаряда можно быстро вылезти. Молодой командир танка стал кричать: «Абрам, закрой окно», и выхватил пистолет. В этот момент снаряд попал в башню, башня слетела с танка, командира разрезало пополам…

Абрам говорил: на войне нужно везение, но голову терять нельзя. Он закончил войну в Венгрии, в конце войны там, в районе озера Балатон разыгрались самые кровопролитные танковые сражения Второй Мировой войны.

У отца были два двоюродных брата по имени Яков, поскольку мой прадед был Яков. Родной брат Абрама, Яков Борисович Гоммерштадт участвовал в сражении на Курской Дуге, лето 1943 г., похоронен в братской могиле «Прохоровское поле» вместе с 606 другими погибшими соратниками…

Я окончил среднюю школу в Москве с золотой медалью, 1956 г., сочинения писал на отлично, продолжаю писать сочинения прямо сейчас. Я хотел продолжать учёбу по физике, но меня не приняли, а в Московский нефтяной институт зачислили сразу: геологический факультет, специальность геофизика. В 1958 г. была замечательная летняя геологическая практика в Крыму, в районе Бахчисарая, затем переехали в Керчь. В районе Бахчисарая есть пещерный город Тепе-Кермен на вершине плоской горы — квеста. В Израиле знаменитая Мацада — тоже квеста.

В 1959 г. был на производственной практике: Воркута, Печорский угольный бассейн, антрацит высшего качества для металлургии. К этому времени стали заниматься техникой безопасности в шахтах, куски породы падали с кровли угольного пласта. Мы должны были определять трещиноватость кровли угольного пласта по скважинам, для дальнейшего проектирования новой шахты. Ездил я от института ВННИИГеофизика. Впечатление от Воркуты осталось на всю жизнь, в дальнейшем читал Солженицына. На Курской магнитной аномалии мы занимались вопросами гидрогеологии.

Вспоминаю один эпизод: мы разбили палатку на берегу живописного озера, но один курил в палатке. Я вылез из палатки, расстелил спальный мешок на траве и уснул. Утром открываю глаза и вижу перед собой два огромных голубых глаза и огромный язык: корова и копыто между моих ног. Первый раз в жизни я потерял дар речи, к счастью, ненадолго.

Закончил Московский нефтяной институт им. И.М. Губкина в 1961 г. по специальности «горный инженер-геофизик». В 1962–1966 учился заочно в Московском университете, мехмат, инженерный поток.

В 1963г. поступил на работу в Научно-исследовательский институт геофизики и геохимии (ВННИЯГГ), лаборатория математического моделирования…

Пражская весна

Все газеты и телевидение об этом только писали и говорили. В Московском нефтяном институте была военная кафедра, вместе с дипломом нам присвоили звание младший лейтенант запаса. Генерал Романов был начальник общевойсковой подготовки, его лекции я запомнил на всю жизнь, он хотел многое рассказать. В начале 1968 г. вышло постановление о призыве офицеров запаса в армию в возрасте до 30 лет, сроком на два-три года. Я получил повышение в звании: инженер-лейтенант. В конце июня 1968 г. я прихожу домой и обнаружил под дверью повестку в военкомат. Второй раз в жизни я потерял дар речи. Мои предположения подтвердились: вторжение в Чехословакию произошло 21.08.1968 г. и я мог оказаться в числе соучастников. В то время продавали болгарский коньяк «Плиска», дома у меня была бутылка. Я выпил полный стакан и открыл военный билет, мелкими буквами прочёл раздел «наказания». Графа — неявка по повестке — штраф.

К тому времени, в Институте сменили директора и его заместителя, меня перевели в другую лабораторию. Там была тема «научно-методические исследования в Иркутской области», в особенности первое нефтяное месторождение в том регионе Марково. 20 лет вели бурение, расходы на бурение явно превышали получаемый результат, но месторождение объявили стратегическим. Командировки разрешалось до месяца, полевые работы до трёх месяцев. С новым начальником я был мало знаком, поехал домой к прежнему начальнику, звали его Серёга. Первая реакция Серёги была очень резкая: «Если призовут таких офицеров, как ты, наша армия будет непобедима». Я развивал иркутскую тематику, Серёга обещал помочь и он помог. Через два дня я сел на поезд Москва — Иркутск, на поезд документы не спрашивали, на самолёт проверяли паспорт, могли задержать. Четыре дня в поезде я отдыхал. Мы привезли в Иркутск опытный образец скважинного прибора, двое других сотрудников приехали с аппаратурой позже.

21.08.1968 г. мы выехали из Иркутска на север совместно с Восточным геофизическим трестом, на Жигаловский тракт. На водоразделе Лены и Ангары пробурили скважину «Высотная 1». Я вернулся в Москву в сентябре. Новый начальник по прозвищу Денис, украинец по национальности, закончил войну в звании капитан, тоже приехал в Москву после войны искать работу — обо мне уже всё знал, стал называть меня по имени-отчеству. Денис до войны окончил Ленинградский университет, физический факультет, вместе с дипломом получил звание младший лейтенант запаса. На войну его призвали в артиллерию. Денис рассказывал, как в 1941-м они бежали от немцев под Москвой, впереди бежал один член Политбюро, в то время политрук, сорвал с себя знаки отличия; пленных политруков и евреев немцы расстреливали на месте. В первые месяцы войны регулярная Красная Армия была разгромлена почти полностью. Была объявлена всеобщая мобилизация, Советская Армия была сформирована заново. Заново была создана военная промышленность, евреи сыграли решающую роль (Зальцман и многие другие, включая русские фамилии).

На следующий год я выехал в Марково: самолётом до Братска, далее поездом Тайшет — станция Лена, катером по Лене до Марково. Денис принёс мне письмо из Министерства геологии, где было написано: «для решения судьбы нефтяного месторождения Марково проводятся опытно-методические работы, все вопросы на месте уполномочен решать В. Я. Гоммерштадт». Начальником конторы бурения в Марково был Борис Аббыч Фунт (главный геолог Геофизического треста в Иркутске был профессор Мандельбаум). Фунт прочёл письмо и объявил: «приехал студент — показывать всё», студентам была зелёная улица.

По результатам скважины Высотная было видно, у нас не получается, но надо давать заключение по Марково. Я сосредоточил все усилия на изучение геологии, этим занимался в Иркутске в предыдущем году и после поездки в Марково, в Марково говорил с геологами и изучал все материалы. Приехал во второй раз в Марково уже на завершение скважинных работ. В декабре 1969 г. я защищал в Иркутске заключительный отчёт, заключение по Марково: дальнейшее бурение нецелесообразно. Буровые работы перенесли в другие районы, были открыты газовые месторождения на севере Иркутской области и в Якутии.

В 1970 г. я защитил диссертацию: kандидат технических наук, специальность геофизика, диссертация по большей части была математическая. Меня назначили ответственным исполнителем по теме: нефтяное месторождение Речица, Белоруссия, — там мы получили хорошие результаты. Между тем, у нас сменили директора и его заместителя. На должность старшего научного сотрудника я не прошёл по конкурсу.

Речица на берегу Днепра, летом там замечательный пляж, но меня перевели в лабораторию, которая занималась газовыми месторождениями. Газовое месторождение Уренгой переходило из ведомства министерства Геологии в ГАЗПРОМ. Институт разработал методику контроля за разработкой газовых месторождений. В последнюю мою поездку в Тюмень нужно было получить документацию по всем скважинам для подсчёта первоначальных запасов месторождения Уренгой. Новый зам. директора вызвал меня в кабинет и говорит: «поедете в Тюмень, передадите Салманову от меня привет; на втором этаже есть телефон, позвоните мне». Салманов, азербайджанец по национальности, по специальности буровой мастер и инженер бурения, был главный геолог Западной Сибири, и бог и царь и военный начальник, так раньше говорили. Прямо с поезда я пошёл к Салманову, меня сразу пропустили в кабинет. Я ему говорю: «Вам привет от Петросяна», — Салманов подскочил с кресла: «Кто такой Петросян? Товарищ Гоммерштадт переходите к делу». В течение получаса я объяснил Салманову, чем мы занимаемся, Салманову понравилось. Я позвонил Петросяну: всё в порядке.

Напротив Института геологии и геофизики в Тюмени была выставлена огромная карта Западной Сибири, чёрной линией была обозначена «Мёртвая дорога»: Воркута, Салехард, Игарка, Норильск. Меня водили в привилегированную столовую: осетрина, цыплята и т. д. Принесли на рецензию отчёт и уплатили, впервые в жизни уплатили. Возможно, хотели, чтобы я приехал в Тюмень на работу, в Москве тоже намекали, но у меня были другие планы. В июне 1973 г. меня вызвали в отдел кадров, представили незнакомого человека: адвокат. «Товарищ Гоммерштадт, прочтите, что про вас пишут». Рапорт — «сионистская пропаганда в рабочее время», — была подпись. Я спросил, могу ли написать заявление об увольнении, в ответ радостное «да». Написал заявление и спросил, могу ли искать другую работу, глядя на адвоката, — да.

В Геофизической экспедиции Нефтяного министерства сказали, с первого сентября освобождается место. Я полетел в Якутск работать в строительном отряде, в предыдущем году уже работал. 30-го августа позвонил в экспедицию, получил ответ: «Если хочешь работать, выходи первого сентября», — прямо из аэропорта прибыл на работу. Мой предшественник заключил договор на работу в Западной Сибири, состоялась передача всех дел.

6-го октября 1973 г., суббота, разразилась война Йом-Кипур. Суббота и воскресение, выходные дни, ничего не сообщали. В понедельник на работе, часов в десять кто-то кричит «Гоммерштадт». Пришли трое: женщина, председатель месткома, привела двоих. Один из них кричит «Израиль капут» и бросает мне на стол газету. Гостям подали стулья, женщина, очень бледная, за всё время не проронила ни слова. Открыл газету: на первой странице заголовок «Очередная война на Ближнем востоке» и фотография израильских пленных солдат на Суэцком канале. Эту же газету я купил в метро по дороге на работу. «Да, положение трудное» — ответил я, и стал развивать пример Второй мировой, Курская дуга. В заключение сказал: «приходите через две недели, обстановка изменится». Они вернулись через три недели, хлопают меня по плечу — «Ты был прав». Есть предложение о размежевании сторон и возобновление навигации по Суэцкому каналу: Восточный берег под ответственность Советского Союза, Западный берег под ответственность Америки. Я согласился, но Америка объявила повышенную боевую готовность.

На новый 1974 год на работе раздавали подарки: мёд; мировые цены на нефть резко подскочили вверх. В апреле я получил вызов из Израиля. В ОВИР объявили новые правила: требуется характеристика с места работы, с указанием — для выезда в Израиль. В мае написал заявление с просьбой выдать характеристику для выезда в Израиль, тут началось… Самый трудный разговор был с моим непосредственным начальником, который принял меня на работу. Я просил прощения. Виктор Михайлович, был ранен под Сталинградом, имел инвалидность, он взял больничный и не вышел на работу. В кабинете директора мне устроили скандал, но договорились: я пишу заявление об увольнении в обмен на характеристику. В июне подал документы в ОВИР. В Москву приезжал Никсон. 9-го июля я получил разрешение на выезд в Израиль, 8-го августа вылетел в Вену, 9-го августа 1974 г. я прибыл в Израиль.

Через два года ко мне приехал отец, ко дню свадьбы, брат поехал в Америку. В Москве меня многие спрашивали, зачем я еду в Израиль, я отвечал — жениться.