Михаил Ривкин: Недельный раздел Ваякэль-Пекудей

Перед нами один из харатерных примеров многомерности и многозначности танахического иврита, которая заставляет даже самого талантливого переводчика из множества возможных значений слова или речевого оборота выбрать только одно, и безжалостно отвергнуть все остальные. Но в оригинале все эти остальные значения присутствуют.

Недельный раздел Ваякэль-Пекудей

Михаил Ривкин

И сделал сосуд для омовения из меди, и подножие его из меди, из зеркал толпившихся (женщин), которые толпились у входа в шатер собрания. (Шемот 38:8, перевод Ф. Гурфинкель)

Очень сложный пасук, и по смыслу, и по языку. Сразу же вызывает недоумение повтор того же слова: «… из зеркал толпившихся, которые толпились». Слова «женщины» в оригинале нет, но переводчики вправе его добавить, ибо в те времена зеркала были исключительно женской принадлежностью. Многие комментаторы считают слово «женщины» частью просто смысла этого пасука.

«… и следует так понимать это по простому смыслу: сделали сосуд для омовения и основание его из зеркал женщин, которые пришли огромной толпой, и собрались у входа в Шатёр Собрания чтобы отдать свои зеркала в добровольный дар. И была медь, из которой сделаны эти зеркала, высокой очистки и хорошего качества. И потому с самого начала она была предназначена для этого сосуда. И женщины, узнав об этом собрались, и приходили огромными толпами, и все хотели отдать свои зеркала, чтобы сделать из них сосуд для омовения и подножие» (РАМБАН).

Но неужели только качество меди повлияло на решение Моше использовать именно женские зеркала для изготовления этого важнейшего сосуда? Ведь именно в нём омывали коэны руки и ноги перед тем, как приступить к исполнению священных ритуалов в Шатре Соборном (Шемот 30: 17-21). Именно это омовение символизировало духовное очищение и освящение. Без такого предварительного омовения коэн не допускался к Священному Служению, как и в случае каких-либо нарушений в его коэнском одеянии.

Я удостолися услышать в 89-м году Двар Тора рава Й. Амиталя к нашему недельному разделу. Он сказал, что омовение в медном сосуде символизирует обязательную чистоту намерений, без которой нельзя приступать даже к самому важному и насущному, будь то служение в Храме, будь то общественное служение в современном мире. Р. Амиталь привел как пример несколько амбициозныхсоциальных утопий ХХ века, которые потерпели сокрушительное поражение именно потому, что их зачинатели и исполнители не выполнили этого требования, не очистили свои помыслы и намерения, перед тем как что-то менять в окружающем мире. И для столь важного сосуда не нашлось другого материала, кроме женских зеркал? Шимшон Рафаэль Хирш, придававший огромное значение символике Храмового служения и Священных Сосудов и нравственным их аспектам, так формулирует парадокс использования женских зеркал:

«И в этом скрыт глубокий смысл. Именно тот сосуд, который предназначен «для освящения рук и ног», т. е. тот сосуд, который предназначен символизировать чистоту и благородство всех наших помыслов и устремлений, сделан именно из меди женских зеркал, т. е. из тех предметов, которые предназначены обратить наше внимание именно на внешность человека, на то, что видим»

Итак, именно тот предмет, который издавна стал для всех народов символом женского кокетства, стремления привлечь мужское внимание, полностью сконцентрировать его на привлекательной внешности, и, насколько это возможно, подменить «огонь, мерцающий в сосуде» «сосудом, в котором пустота» , именно этот предмет стал первичным материалом для того Священного Сосуда, который символизирует именно чистоту и благородство намерений. Некоторые комментаторы объясняют этот парадокс по принципу «от противного», нечистое становится самым чистым в результате искреннего раскаяния:

«И смысл слова «толпящиеся» в том, что обычай всех женщин прихорашиваться, смотреть кажде утро на своё лицо в стеклянное или медное зеркало, поправлять причёску, и обычай Израиля в этом подобен обычаю Ишмаэля, вплоть до наших дней,

И вот были в Израиле женщины богобоязненные, которые отступили навсегда от этой мерзости, и подарили свои зеркала, ибо не было у них более нужды прихорашиваться, но приходили изо дня в день ко входу в Шатёр, молиться и слушать слова Учения, и сказано об этом «которые толпились у входа», ибо было их очень много» (Авраам ибн Эзра Шемот 38:8 ).

Итак, для ибн Эзры ценность и уникальное достоинство меди зеркал в том, что подарив зеркала Святилищу женщины отреклись от суеты сует, усмирили своё женское начало, отвергли соблазны мира сего, и «не было у них более нужды прихорашиваться». Не зеркало само по себе, но отказ от зеркала облагородил эту медь и сделал её достойной иного предназначения.

Но есть и противоположный взгляд. Зеркало, как символ женского стремления привлечь внимание мужчины, само по себе предмет богоугодный и прекрасный, само по себе достойно послужить материалом для Священного Сосуда.

«И когда были евреи на изнурительных работах в Египте, запретил им Паро ночевать дома, чтобы не спали они со своими жёнами. Сказал р. Шимон бен Халафта: что же сделали дочери Израиля? Они спускались черпать воду из Нила, и Пресвятой, будь Он благословен, посылал им в вёдра маленьких рыбок. И они варили этих рыбок, и брали с собой вина, и шли в поле, и кормили там своих мужей. И когда они поели и попили, то брали они зеркала и смотрели в них вместе со своими мужами. Одна говорит: «Я красивее тебя». Другая отвечает: «ет, я красивее тебя». И так они возбуждали желание у мужей, и плодились и умножались, как сказано: «А сыны Исраэйлевы расплодились и размножились, и возросли и усилились чрезвычайно” (Шемот 1:7). И сказано про них: «Но по мере того как изнуряли его, он размножался и разрастался» (там же, 1:12). И это заслуга тех зеркал, которые они показывали своим мужьям и пробуждали у них желание. И среди этого изнурительного труда умножились они и стали ополчениями [тот же кореньצבא, что и в слове «толпившихся», обозначает массу людей, можно перевести и так: «стали толпами»], как сказано: «в этот самый день вышли все ополчения Г-сподни из земли Египетской» (там же, 12:41), а также: «И было, в этот самый день вывел Г-сподь сынов Исраэйлевых из земли Египетской по ополчениям их» (там же, 12:51).

И когда заповедал Пресвятой, будь он Благословен, Моше воздвигнуть Мишкан (Скинию), все евреи что-то принесли в дар. Кто-то принёс серебро, кто-то — золото, кто-то — медь, кто-то — драгоценные камни, и принесли спешно всё это. Сказали женщины: а что у нас есть, чтобы принесчти в дар? Взяли они свои зеркала, и отдали их Моше.

Когда увидел Моше эти зеркала, разгневался он на женщин. Сказал он евреям: возьмите дубинки, и переломайте им ноги!! Сказал ему Пресвятой, будь Он Благословен: Моше! И ими ты пренебрегаешь?! Этими зеркалами воздвигли они все эти толпы в Египте! Возьми у них, и сделай из них сосуд омовения медный и подножие для коэнов, дабы ими они освящались, как сказано: И сделал сосуд для омовения из меди, и подножие его из меди, из зеркал, сотворивших толпы» (Танхума, Пекудей, гл 9).

Мидраш Танхума не только придаёт новое и неожиданное духовное содержание женским зеркалам. Он помогает нам понять странное повторение слов в этом пасуке. Слово צבאות обычно понимают как прилагательное «толпившиеся» к отсутствующему в тексте (и вставляемому всеми переводчиками) существительному «женщины». Но это слово можно понимать и как глагольную форму. На русский этот глагол одним словом не переводится. Его примерный смысл: сотворить толпу, создать толпу, умножить толпу. Теперь понятно, что в тексте на иврите использованы два однокоренных, но очень разных по значению слова: «сотворить толпу», т. е быть внешним фактором появления толпы, и «толпиться», т. е. быть частью толпы.

Перед нами один из харатерных примеров многомерности и многозначности танахического иврита, которая заставляет даже самого талантливого переводчика из множества возможных значений слова или речевого оборота выбрать только одно, и безжалостно отвергнуть все остальные. Но, на самом деле, в оригинале все эти остальные значения присутствуют. Пресловутый «простой смысл» (Пшат) это то суровое требование, которое, задолго до всех попыток перевода, решительно предъявили тексту еврейские толкователи и комментаторы, ибо без выьора какоо-то одного значения никакой комментарий невозможен. И, довольно часто, этот Простой смысл, действительно не вызывает сомнений, является очевидным и признанным для всех, кто читает текст на иврите, но бывает и так, что толкователи (в нашем случае — РАМБАН) уверенно называют Простым смыслом не первичное, не изначальное, а вторичное, продиктованное более поздними языковыми нормами, прочтение того или иного слова. Очень может быть, что в плане грамматической формы это вторичное прочтение, действительно, выглядит «проше», банальнее и очевиднее изначального. Но соблазнившись этой простотой, толкователи, и, разумеется, переводчики, рискуют упустить сокровенный смысл Торы.