Запало мне в душу это абсолютно утопическое предложение — по-иному стала относиться к каждому 26-му сентября. И вот сегодня, пусть не в юбилейный (53 года), а “рядовой” День рождения нашего «Турнира СК» и… в год 45-летия его РАЗГРОМА, мне хочется вспомнить уникальную, несравненную нашу “бригаду”.

Объяснение в любви

Вам, друзья мои, посвящаю!
Ко Дню рождения…
и…
45-летию разгрома нашего «ТУРНИРА СК»

Тамара Львова

Ровно 3 года назад, 26-го сентября 2014-го года, случилось в моей жизни незабываемое событие — в Музее Анны Ахматовой, на Фонтанке, в самом центре Петербурга, — ВЕЧЕР в честь 50-летия со дня рождения «ТУРНИРА СК» («СК» — старшеклассников), одной из самых популярных передач Ленинградского телевидения своего времени, выходившую в ЖИВОМ ЭФИРЕ 8 лет (64–72-ой), пока нас не разогнали и отдали «наше дитя» в чужие руки; не буду скромничать: читала не раз — называют ее… «ЛЕГЕНДАРНОЙ». Пишу — «случилось»: дело в том, что я, редактор «Турнира», к организации этого вечера не имела никакого отношения — благодарность великая Николаю Кавину (полностью «его рук дело») — бывшему, совсем юному тогда, нашему помрежу, а теперь — известному журналисту Радио России…

Знали бы вы, как я, до тошноты, до бессонницы, волновалась: ну кто придет, кто помнит — полстолетия прошло ?! Но… ПРИШЛИ! Зал был переполнен (вы можете посмотреть — кто-то, кажется Алла Левитан, сняла и выложила весь вечер в Интернете); стояли у дверей, сидели на полу между рядами кресел. Кто это были? Почти никого, увы, из «ОТЦОВ» Турнира не увидела: «Иных уж нет, а те — далече!». Зато немало — сквозь дымку времени узнаваемых лиц — «ДЕТЕЙ ТУРНИРА», тогдашних школьников, участников команд. И — вот уж не ожидала увидеть! — совсем молодые люди и дети — «внуки турнирные», с папами-мамами пришли…

Вечер прошел не просто хорошо — великолепно! Какие добрые слова говорились, какие детали, казалось, напрочь забытые, вспоминались… Что более всего тронуло? Пришла Нина Владимировна Пономарева, главный редактор Детской редакции тех времен, наша защитница и опора; и как замечательно выступила (а было ей уже порядком за 90)! Левочка Додин записал после ночной репетиции и прислал нам свое приветствие на ВИДЕО. (Лев Абрамович, — худрук МДТ — ТЕАТРА ЕВРОПЫ — тогда 22-летний, был всего ОДИН год режиссером Турнира, а другом нашим стал на всю жизнь.) Владимир Фрумкин, блистательный Ведущий-импровизатор всех наших музыкальных конкурсов, приветствовал нас по скайпу из Вашингтона и даже… продирижировал песней, которую подхватил зал… Рада была увидеть Евгения Михайловича, Женечку Жиглинского — постоянного звукорежиссера Турнира, и нашего режиссера последних четырех лет Михаила Фалкина, и нескольких, тоже постоянных, наших операторов (великое это дело — постоянная бригада на передаче, непросто было ее добиться!). Все волновало меня, трогало до слез…

Но одно выступление сыграло особую роль. Без него не писала бы я, наверное, сейчас этих строк. Неизвестный мне, среднего возраста симпатичный мужчина (представился как постоянный турнирный болельщик: на передаче в студии за своей командой, на возвышении, всегда сидели ее болельщики), растроганный происходящим, сказал нечто… очень меня «зацепившее»:

Предлагаю!.. Пусть этот день, 26-ое сентября, станет для всех нас «ДНЕМ «ТУРНИРА СК». Будем собираться здесь, в музее Анны Ахматовой, ЕЖЕГОДНО! Согласны?

Зал одобрительно загудел… На голосование ведущие вечера (Николай Кавин и я) предложение это не поставили. Что поделаешь: ясно нам было — НЕОСУЩЕСТВИМО оно, НЕСБЫТОЧНО…

Но, представьте себе, не забыла, запало мне в душу это абсолютно УТОПИЧЕСКОЕ предложение — по-иному стала относиться к каждому 26-му сентября, а ведь прежде не всегда и вспоминала о нем. И вот сегодня, пусть не в юбилейный (53 года), а «рядовой» День рождения нашего «Турнира СК» и… в год 45-летия его РАЗГРОМА, мне хочется — ПОИМЕННО! — вспомнить уникальную, несравненную нашу «бригаду» — постоянных авторов-Ведущих: не было бы без них «ЛЕГЕНДАРНОЙ» нашей передачи. Вспомнить тех, кого уже нет, и тех, кто есть, ох, как их, увы, немного осталось…

Э.С.К.

«Генеральный автор», Э.С.К. — в сценариях мы обозначали Ведущих инициалами — Эдуард Семенович Каташков. Наш Эдик. Немного за всю свою жизнь встречала я столь разносторонне одаренных людей. Вроде бы технарь — инженер, кандидат технических наук, готовил докторскую диссертацию в области автоматизации научного эксперимента (кажется мне, — может быть, сочиняю, — что так и не защитил, потому что мы «помешали», наш Турнир, очень уж он им увлекся!). Знаю точно, что не раз летал на Байконур, конструировал какие-то приборы для полетов в космос. Именно за что-то «космическое» Э.С.К. был награжден… МАШИНОЙ! Помню, мои коллеги-телевизионщики, перешептывались: «А у Тамары автор на своей машине приезжает!» Редкость тогда была…

И вот этот «чистый технарь», окруженный Ведущими конкурсов — великими знатоками в своей области, причем отнюдь не лишенными амбиций (о них рассказ впереди): литературы, музыки, изобразительных искусств и пр., и пр., — когда мы бурно, часто допоздна, обсуждали сценарий очередной передачи, прислушивались к его идеям, налету подхватывали его предложения, тут же развивая их. А каждой весной — я обязана была перед летним отпуском представить главному редактору план своих передач на следующий сезон — мы с ним часами сидели вдвоем, и из него фонтаном били, один другого заманчивее, «ДЕВИЗЫ», под которыми пойдут будущие турнирные бои. Очень удачным, помню, оказался девиз — «СЛУЧАЙНОСТЬ». «Случайность» в физике, в литературе, в музыке — столько интересного придумывали под этим девизом мои замечательные ведущие. А вот другой девиз — «ДВИЖЕНИЕ». И еще один — «СВЕТ». Очень дорого мне «Приветствие «Турниру СК» под девизом «СВЕТ» команды 239-й школы 21 ноября 1965 г.:

Жизнь — не ручей, не река,
А костер лет.
И останется на века
От тебя лишь СВЕТ.
Тысячи солнц теплей,
Тысячи рек нужней
Свет от жизни твоей!
Смерти ему нет —
Он покоряет мир.
Итак:
Да здравствует СВЕТ,
Да здравствует наш Турнир!

Не правда ли, хорошие стихи? Жаль, не могу назвать имени юного поэта. Но вернемся к нашему Генеральному автору. Вот в двух словах задача, которую он перед собой — и всеми нами — ставил:

«Если нам удается показать думающих, спорящих, рассуждающих юношей и девушек — это УДАЧА»

Эдуард Каташков — не только «Генеральный автор». Он вел все свои научные и технические конкурсы, а были они на каждом Турнире. Приведу только два примера. Казалось, простое задание. Слово — Э.С.К.:

«Великий датский астроном 16-го века Тихо де Браге не соглашался с учением Коперника. Он приводил такие возражения против утверждения о движении Земли:

1. Непонятно, каким образом при вращении Земли камень, брошенный с высокой башни, может упасть у ее подножья.
2. Земля — большое, тяжелое, неприспособленное для движения тело, которому невозможно кружить по воздуху наподобие звезды.
3. Если Земля пробегает такое огромное пространство, то неподвижные звезды должны изменить свое кажущееся положение.
4. Нельзя указать силу, которая поддержала бы параллельность земной оси при ее перемещении.

Попробуйте защитить учение Коперника, разбить фактами перечисленные доводы. Замечу только, что закон инерции и точные измерения в астрономии, законы гироскопа и строение атмосферы земли — все это было много позже времени Тихо де Браге, который родился в 1546 году и умер в 1601-м.»

«Спор» бойцов Турнира со знаменитым астрономом Тихо де Браге (это уже мое примечание — Т.Л.) — один из самых блистательных конкурсов (имею в виду научные и технические) за все восемь лет нашего Турнира. Захватывающее было зрелище! Ведущий со всей серьезностью взял на себя роль Тихо де Браге и изо всех сил отбивался от наседавших на него «сторонников Коперника»…

И еще один пример очень удавшегося технического конкурса Э.С.К. — о городском транспорте (21 января 1967г., 38-я и 307-я школы). Вот как звучал его вопрос:

«А не кажется ли вам, что в обыкновенном городском автомобиле очень ярко отразились успехи в области технических наук последних десятилетий? Попробуйте перечислить вклад каждой из таких наук в автомобилестроение, в чем именно он выражается?»

Какой был ажиотаж, как горячо спорили, какие глубины разных наук открывали нам соперники!

Грустно заканчивать печальным, но куда денешься… Уже через многие годы после нашего Турнира, но еще совсем не старым человеком, Эдуард Семенович Каташков тяжко заболел, долго, мучительно болел, перенес несколько сложных операций на мозге и… совсем недавно, 18 июля 2017-го года, скончался… Меня согревает, что была с ним до конца, заботливо ухаживала его жена, Ирина Игоревна. Мы, все «турнирные», не забудем своего Генерального автора…

Откуда я взяла его, такого? (Сразу замечу, чтобы более к этому не возвращаться. Хоть была я на Турнире и редактором, и соавтором, а на первых порах, и организатором — словом, «за все, про все» — не в этом вижу ГЛАВНОЕ, не этим ГОРЖУСЬ — совсем другим! Тем, что смогла их НАЙТИ, РАСПОЗНАТЬ, УВИДЕТЬ в них «турнирную изюминку», УГОВОРИТЬ, УВЛЕЧЬ, ОБЪЕДИНИТЬ в одну команду, что дружба наша, особенная, «турнирная», бережно хранилась каждым из нас «всю оставшуюся жизнь»…

Итак, Эдик Каташков… Приведу фрагмент из нашей «Книги о «Турнире СК» (буду и далее на нее ссылаться):

«Два молодых научных сотрудника закрытого КБ прислали на телевидение заявку на передачу для школьников о кибернетике. КИБЕРНЕТИКА! Само слово звучало заманчиво и призывно — еще недавно эта совсем неизвестная публике наука была под запретом. Заявку передали мне, так как именно я в нашей Детской редакции занималась старшеклассниками. Я обрадовалась, позвонила по указанному телефону. Передача о том, «ЧТО ТАКОЕ НАУКА КИБЕРНЕТИКА?», состоялась. И не одна, а целых три! Авторов сценария было двое, а ведущий — один из них, Эдуард Каташков. Он покорил всю нашу редакцию — об этом говорили на летучке — какой-то мягкой, интеллигентной манерой держаться, обаятельной улыбкой и удивительным умением говорить об очень сложных вещах понятно и просто. Было это, вероятно, в начале 1963-го года. А 26-го сентября 1964-го, в самом начале нового учебного года, впервые прозвучали позывные: «ТУРНИР СК» — ОТКРЫВАЕТСЯ!»

(Замечу, авторов вначале было двое: детский писатель, опытный телесценарист Анатолий Томилин и молодой, «неопытный» Эдуард Каташков, который и стал вскоре нашим «ГЕНЕРАЛЬНЫМ». Придумали мы для него этот «титул» по аналогии с таинственным, по имени никому неведомым, но всеми почитаемым ГЕНЕРАЛЬНЫМ КОНСТРУКТОРОМ космических кораблей.)

М.М.Е.

В комнате у меня, на стене, — большой портрет: М. М. Ермолаев, стоя, с протянутой рукой, со светлой улыбкой несказанной доброты, говорит что-то. Рядом, за столом — я, повернувшись к нему… Портрет этот вы можете увидеть и в нашей «Книге о «Турнире СК». Подпись под ним:

«Бессменный Председатель Коллегии Справедливости Михаил Михайлович Ермолаев. Кто-то сказал, что мой взгляд на него («влюбленный») на этой фотографии выразил наше общее к нему отношение».

Не помню, чьи это слова, но сказаны очень точно: мы все, и «ОТЦЫ» и «ДЕТИ», были «влюблены» в него. Был он и соавтором наших сценариев, и Ведущим своих географических и геологических конкурсов, и задавал на каждом Турнире свой вопрос, всегда занимательный, требующий и юмора, и знаний. Он подводил итог каждого состязания и каждого турнирного года: находил всегда какие-то новые, особенные, теплые слова — это обращение его к юным «бойцам» мы видим на портрете, с которого я начала. Но — главное — Михаил Михайлович был СОВЕСТЬЮ нашей передачи. БОРЦОМ за нее. ЗАЩИТНИКОМ в начальственных кабинетах. Приведу несколько фрагментов о нем из разных глав книги о Турнире…

Когда люди моего поколения продолжают ряд: Д.С. Лихачёв, А.Д. Сахаров — далеко не у каждого есть кто-то следующий, кого можно в этот ряд поставить. У меня есть — Михаил Михайлович Ермолаев. Вот уж кто истинный русский интеллигент! Мог спеть под собственный аккомпанемент оперную арию и прочитать наизусть «Фауста». Мог на склоне лет, бросив налаженную ленинградскую жизнь, уехать в Калининград и создать там первую в Союзе кафедру геологии океана. А оттуда — годами — ежемесячно прилетать к нам, на телевидение, на передачу, причем довольно долго за свои деньги, потому что не было тогда «статьи», по которой ему можно было оплатить проезд… И видя его, и слушая, и читая его труды, невозможно было себе представить, что за спиной искрящегося жизнелюбием и доброжелательностью профессора — тюрьмы и лагеря, что он пережил два ареста, что был «французским шпионом», что 1938-ой год на самом взлете оборвал более чем десятилетние полярные исследования, под корень подрубил блестяще начавшуюся научную карьеру. А после 1955 года все пришлось начинать сначала. Даже докторскую диссертацию писал на другую тему: все материалы по первой, фактически готовой, забрали — и канула! — во время обыска и ареста…

Как мы с ним познакомились? Как и с Э.С. Каташковым, в 1963-ем году, когда я только пришла на телевидение. Замыслы были грандиозные, но о Турнире и мысли еще не было. Задумали новый цикл — «НАШИ ОЛИМПИАДЫ» — это были первые в стране УЧЕБНЫЕ ПЕРЕДАЧИ. Начать решили с олимпиады по географии. Пошла я к проректору Университета. Просила рекомендовать ученого, который любил бы ребят и мог возиться с ними, перечислив при этом желаемый набор замечательных качеств, вряд ли возможных в одном человеке: крупный ученый, непременно разносторонне образованный, общительный, увлекающийся. Проректор, не задумываясь, тут же воскликнул: «Есть! Есть такой. Именно такой, как вам нужен — Михаил Михайлович Ермолаев! Профессор, доктор геолого-минералогических наук. Эрудит. Никакой вашей камеры не испугается. Человек благороднейший»…

Тогда мы и познакомились. Замечательно прошла олимпиада по географии. «Вел ее Михаил Михайлович, легко, дружелюбно общаясь с ребятами, обдавая их светом своих поразительной доброты глаз. И с юмором. Весело. Это уже был прообраз «Турнира СК». (Замечу: Турнир наш — отнюдь НЕ УЧЕБНАЯ ПЕРЕДАЧА…)

Через несколько лет — мы были уже друзьями — я как-то спросила М.М.: «Зачем? Почему? Для чего тратит он на Турнир столько своего драгоценного времени, сил, нервов, да еще летает каждый месяц к нам из Калининграда?» Он ответил большим письмом, подробно и интересно, я включила его в нашу книгу. Вот только пара абзацев:

Переломы, изменяющие привычные пути науки и искусства, нуждаются в милости мысли, полете фантазии, человеческой храбрости. Как помочь воспитать все это в подрастающем человеке? Для этого же необходимо «открытие» таких возможностей, т. е. пытаться в форме игры, шутки, спора подсказать, как можно выйти за рамки обыденности и предложить, может быть, фантастические, но разумно-возможные решения.

Нам хочется подвести нашу молодежь, участвующую в «Турнир СК» и наших юных зрителей, к такому повороту, с которого хотя бы издали, но все же можно было бы рассмотреть широкую дорогу творческой мысли, радости находок. Вот что мы все стремимся ДАТЬ юным участникам состязания! И кажется мне это очень важным. Поэтому с охотой и радостью трачу столько времени и сил при всей своей занятости научной и вузовской педагогической работой…

Хочу рассказать вам о нашем М.М. еще нечто ОЧЕНЬ, на мой взгляд, значимое… Несколько лет он возглавлял на географическом факультете приемную комиссию (еще до Калининграда). Неожиданно его вызвали в партком.

«Ему терпеливо объясняли, кого НУЖНО, а кого НЕ НУЖНО принимать на факультет. Он долго не понимал. Потом делал вид, что не понимает. Уже на других факультетах поняли, а он — никак. Не понимает — и точка! Что тех, у кого «5-й пункт» не в порядке, ЗАВАЛИВАТЬ — будь он хоть семи пядей во лбу. А детей из «рабочего класса» и «колхозного крестьянства» ПОДДЕРЖИВАТЬ и принимать непременно, независимо от их способностей и подготовки… Когда «не понимать» стало невозможно — на него уже ДАВИЛИ, ЖАЛИ — он УШЕЛ из приемной комиссии. Совсем ушел… Тогда это был поступок. Отказаться от такого партийного поручения было не просто. Даже страшно. Опасно. Особенно для тех, кто вернулся ОТТУДА… Нам Михаил Михайлович казался мягким и напуганным. Не поддерживал наши «вольные» разговоры, когда, собравшись всей бригадой «отметить» очередной Турнир, мы спорили до хрипоты. Сидел молча и слушал. И самиздат у нас не брал читать… Но когда дело касалось ЧЕСТИ, как он ее понимал, становился НЕСГИБАЕМЫМ, И ТВЕРДЫМ, И МУЖЕСТВЕННЫМ…»

Пусть в заключение моего краткого рассказа о Председателе нашей Коллегии Справедливости прозвучит не только мой голос. Вот два стихотворения, прочитанные нашими ВЕТЕРАНАМИ, уже студентами, прямо на Турнире, в живом эфире, 25-го ноября 1970-го года в честь 65-летия М, М. Ермолаева. Автора первого мне не удалось выяснить…

Семь лет Турниру. В этой дате
Припомнилось сегодня мне,
Что Вы — бессменный Председатель,
Как капитан на корабле.

И в каждой нашей передаче
(В томительный и сладкий час)
Вы задавали нам задачи,
Хвалили и журили нас.

Вернуться б в прошлое, и снова
(Увы, туда дороги нет)
Услышать ласково слово
И ваш напутственный привет.

Спасибо Вам на мудром слове.
И, говоря начистоту,
Мы с благодарною любовью
Запомним Вашу доброту.

И внуки наши — твердо знаю —
С Турниром свяжут жизни нить,
Ведь сам профессор Ермолаев
Их будет праведно судить.

А вот автора второго стихотворения знаю хорошо: наш поэт, «певец Турнира», Саша Карпов, тоже ветеран, из команды 121-ой школы 1968-го года (теперь — Александр Александрович — доктор филологических наук, зав. кафедрой, преподаватель Университета):

Всем бойцам Турнира
Подрастает смена, —
Место уступили
Мы давно другим,
Лишь Михал Михалыч
Так же неизменен
— Это потому, что
Он незаменим.

Пусть в воспоминаниях
Нам легко запутаться,
Только позабудем
Мы о том едва ль,
Что в Турнир вступаем,
Мы с его напутствием
И что в жизнь уходим
Под его слова.

И слова веселые,
И слова высокие,
Как в былые годы,
Донесет эфир,
И у наших бабушек
Розовеют щеки,
Если на экране
Снова их кумир.

Он и через годы
Будет с нами вместе.
— Вот огонь экрана
Голубой горит.
Снова, как учитель,
Снова, как ровесник,
Михаил Михалыч
С нами говорит.

Так будет, увы, не раз еще!.. Печально кончаются мои заметки — воспоминания о многих, любимых, незабываемых, «ОТЦАХ» нашей турнирной команды… Скончался Михаил Михайлович Ермолаев 24-го ноября 1991-го года, не дожив нескольких дней до 86 лет… Тех, кто захочет узнать о нем (и всех других «ОТЦАХ»!) подробнее, адресую к нашей «КНИГЕ О “ТУРНИРЕ СК”». Вот ссылка на ее электронный вариант в «Мастерской» — «Расцвет и гибель «Турнира СК» (из истории легендарной передачи Ленинградского ТВ»). И, уже только о М.М.Е., к другой книге: Михаил Ермолаев (в соавторстве с Тамарой Львовой) «ВОСПОМИНАНИЯ», СПб, Гидрометеоиздат, 2001 г. (Было у нее и второе издание, в 2009-м году.) В той же «Мастерской» Е. Берковича вы можете прочитать в эл. варианте несколько фрагментов из нее: «Три главы, в книгу об Арктике не предназначенные. Из воспоминаний М.М. Ермолаева».

А.А.П.

Рассказывать о М.М. Ермолаеве я начала с его портрета на стене над моим письменным столом. Там есть и другие фотографии, почти всех Ведущих Турнира, о ком хочу сейчас вспомнить. И не только их: режиссеров, операторов, помрежей… А чуть в стороне — единственный листок, нарядный, украшенный рисунком розочки, с жирным, крупным шрифтом четверостишием:

ДОКОЛЬ, УЙДЯ ОТ ЖИЗНИ МИРНОЙ
В КОСТЕДРОБИТЕЛЬНЫЙ НАКАЛ,
ДОЛЖНЫ ВОЛОЧЬ МЫ КРЕСТ ТУРНИРНЫЙ
В ЕГО ТРАГИЧЕСКИЙ ФИНАЛ?

В правом углу — мелким шрифтом: «А.А. Пурцеладзе. Из «турнирного цикла», 70-71 гг.

Она была провидицей, наша Александра Александровна. Тогда, в предпоследнем турнирном сезоне, мы и не думали о «трагическом финале», знали, конечно, что и дальше придется драться, хитрить, выкручиваться, на компромиссы идти, но еще жить и жить. А она… УВИДЕЛА. На год раньше.

Всем своим Ведущим, они же и авторы, готова петь дифирамбы, все — замечательные, каждый по-своему. Все — ИМПРОВИЗАТОРЫ. Но ДВОЕ — не преувеличиваю! — даже из «ЭТОГО РЯДА — ВОН». Музыкальные конкурсы, самые разные: от высокой симфонической классики до современной авторской песни вел В.А.Ф., Владимир Аронович Фрумкин. Литературные, театральные, киноконкурсы — А.А.П., Александра Александровна Пурцеладзе. Оба владели редким даром: легким, изящным, веселым общением в кадре. Есть отличие. В.А.Ф. был на Турнире все 8 лет, с первого дня до последнего; А.А.П. появилась — и засияла! — на турнирном ристалище на пару лет позже и оставалась с нами уже до конца…

***

А.А.П. все ЛЮБИЛИ. Хотите доказательств? Попробую.

Была она веселой, яркой, остроумной, необыкновенного обаяния и… замечательным — редким! — знатоком поэзии. «На наших ритуальных, после каждого Турнира, встречах всей бригадой — расходиться не хотелось! — мы часто просили ее: — Сан-Санна! Почитайте стихи. Она спрашивала: — ЧТО? Мы называли Пушкина или Тютчева, Ахматову или Гумилева. И она читала. Долго. Сколько мы могли слушать… Память на стихи у нее была феноменальная, говорят еще — «фотографическая». Словом, мы все любили свою А.А.П.

А ее студенты? Не просто любили — обожали. (В течение десятилетий она преподавала русскую литературу в Театральном институте, ныне Академии, на Моховой.) Вспоминаются два эпизода — посмешу вас. А.А.П. — прямо-таки болезнь у нее была! — вечно опаздывала. И на наши рабочие встречи — обговоры, и на трактовые репетиции (в студии с камерами), и даже… НА ПЕРЕДАЧИ, а приходить надо было за час. Несколько раз — не преувеличиваю! — студенты буквально на руках вносили ее в студию, когда Раечка Байбузенко (наша ведущая-организатор) уже в кадре была, команды-соперницы представляла…

И вот еще. Пришла я как-то к ней в институт — спешно нужно было после замечаний начальства внести поправки в сценарий. Лекции идут. Тишина. Хотела заглянуть в аудиторию — никак не поддается дверь: закрыта, заперта… Вдруг вижу: бежит по коридору, запыхавшись, моя А.А.П., кивает мне, стучит особым образом — и дверь тотчас же распахивается: это студенты — и очевидно не впервые — закрывают ее изнутри ножкой стула, чтобы выручить своего лектора от очередных неприятностей…

Коль начала уже об опозданиях… Из-за этой своей «болезни» нередко приходилось Александре Алксандровне на такси ездить. И — очень часто! — денег с нее таксисты не брали; она уговаривала, настаивала — не брали: Ведущую «Турнира СК» узнавали — за честь почитали подвезти. А один пожилой водитель телефон свой дал, настойчиво предлагал: «Звоните, приеду, подвезу, куда надо. Мы всей семьей вас по телевизору смотрим; внук на вопросы пытается отвечать, особенно литературные и музыкальные, расстраивается, когда не знает — такие ребята у вас умные»…

И уж, конечно, участники состязаний восхищались нашей А.А.П, с трепетом ждали ее конкурсов. Когда я, в начале нулевых, собирала материал для «Книги о «Турнире СК» и задавала всем, кого могла найти, один и тот же вопрос: «Ваше самое ярко воспоминание о Турнире?», получила ответ из Америки от «нашей девочки» Иры Паперно, из команды «английской школы» выпуска 1969-го года. Преподавала она тогда русскую литературу и историю идей (не знала я, что такая наука существует!) в Университете Беркли в Калифорнии. Письмо большое, интересно, теплое. Заканчивалось фразой:

«Хорошо помню А.А. Пурцеладзе, большой ей привет. (Передала, конечно, порадовала ее — Т.Л.) ОНА БЫЛА МОИМ КУМИРОМ» (Выделено мной — Т.Л.)

А совсем на днях говорила по телефону с «нашим мальчиком» из команды 199-ой школы, тоже сезона 68-69гг. Мишей Адамским. Несколько десятилетий Михаил Яковлевич — директор одной из лучших петербургский гимназий. Помнилось мне, что с А.А.П. он общался долгие годы уже после Турнира, вот и позвонила. Удивил меня Миша — целое интервью дал! Называет себя… «двоюродным сыном» Александры Александровны (были у нее, оказывается, такие «сыновья» и «дочки» из студентов ее и наших турнирных ребят)… Дружили они с Мишей по-настоящему; бывал он у нее дома — советовался по важнейшим для себя проблемам. Так, отговорила она его поступать на режиссерский факультет Театрального института (второе его высшее образование, уже после пединститута), рекомендовала — театроведческий; послушался он — никогда об этом не пожалел. Рассказал мне Михаил, как в 2001 году отмечали в Доме Актера (на Невском) 40-летие работы А.А.П. в Театральном институте. Буквально выскакивали на сцену, один за другим, известные артисты, и Народные и Заслуженные, с гордостью провозглашали: «Я — ученик А.А. Пурцеладзе!» А ведь ничего, кроме имени, у нее не было: ни кандидат, ни доктор филологических наук, ни профессор — просто «старший преподаватель»…

«А на лекциях ее, — закончил Миша — переполнена всегда была аудитория: с разных факультетов и курсов сбегались студенты, места занимали, и выпускники прошлых лет приходили»…

Это меня не удивило: вспоминаю ее конкурсы у нас на Турнире!.. Назову несколько, очень разных.

Замечательный был конкурс о спектаклях ТЮЗа — ребята посмотрели их до передачи. Вопросы задавали главный режиссер З.Я. Корогодский, режиссер С.Е. Димант, артист Г. Тараторкин. Такая горячая дискуссия между командами завязалась, не соглашались друг с другом, спорили, даже с Ведущей и гостями! А она так мягко, ловко, весело — «рулила», соглашаясь и возражая — УБЕЖДАЯ спорящих и зрителей в своей правоте.

Лирический, светлый получился конкурс ПОЭЗИИ на Турнире под девизом «ЛЕД и ПЛАМЕНЬ». Говорили о трех стихотворениях: Пушкина, Тютчева и Маяковского; их очень хорошо прочитал молодой артист М. Матвеев. И сама Ведущая по ходу конкурса много читала.

«И пошел живой взволнованный разговор, — вспоминает Александра Александровна. — В этом конкурсе не было, как часто у нас бывало, споров, иногда яростной полемики. Был именно разговор, но какой живой, одухотворенный. Команды дополняли мысли, аргументы друг друга. Звучали стихи…»

А сама А.А.П., виртуозно подхватывая каждую реплику, передавая продолжение от одной команды к другой, вела и вела свой корабль в нужную ей гавань…

И еще один, «двойной», конкурс вспомнился — музыкально-литературный; вели его двое: А.А. Пурцеладзе и В.А. Фрумкин; посвящен он был романсу. (Замечу, А.А П. — одна из самых крупных, в свое время, в Петербурге, а возможно и в России, знатоков РУССКОГО РОМАНСА.) Такая интересная дискуссия завязалась (даже между Ведущими!) — жалко было ее прерывать, но хронометраж, расписанный мной по минутам, соблюдался строжайше… Приведу лишь по одному вопросу каждого из Ведущих:

В.А.Ф. Михаил Иванович Глинка назвал свое произведение — «Я помню чудное мгновение» романсом. Нам не приходит в голову назвать его «ПЕСНЕЙ». Этот термин здесь явно не подходит. Но почему?.. Какие свойства делают это сочинение романсом и отличают, отделяют его от песни?..

А.А.П. Какие стихи современных поэтов вы предложили бы композиторам для создания романсов? Аргументируйте: чем, по-вашему, определяется большей частью выбор стихотворения, которое композитор решает положить на музыку?

(А как бы вы, уважаемые читатели, ответили на эти два «рядовых» турнирных вопроса? Непросто ведь. Ребята наши отвечали — еще как убедительно!)

В заключение этой главки хочу, чтобы вы улыбнулись. Грустной улыбкой…

Вызвали меня в отдел писем. Редактор протянула письмо: «Пожалуйста, ответьте ей как следует, покрепче (а отвечать следовало на каждое письмо! — Т.Л.) — иначе она не отцепится». Прочитала я. Тяжело вздохнула: не в первый раз получаю письма на эту тему. Неизвестная мне телезрительница искренне возмущается: «Как не совестно вашей Пурцеладзе выдавать себя за грузинку! Чего скрывает? Все же прекрасно видят, кто она… Еврейка, конечно!».. И снова придется мне вежливо сообщать дуре-антисемитке, что Александра Александровне по матери — русская дворянка, а по отцу — потомок знатного грузинского рода князей Эристави. Между собой мы шутили (невеселая, конечно, шутка) : «А.А.П. — у нас на Турнире — «ГЛАВНАЯ ЕВРЕЙКА»..

…Ушла от нас Александра Александровна Пурцеладзе 9-го августа 2005-го года 83-х лет. Могила ее в Пушкине — Миша Адамский был там недавно — в порядке, ухожена: дочка у нее хорошая, Аллочка, школьная учительница, присматривает…

Окончание